Проклятье Меченого

С 475-го по 476-й годы от Рождества Христова Римской империей правил император Флавий Ромул Август. Ничем особо не примечательный. Правил-то всего один год. И возраст у него был совсем юный – пятнадцать лет. Ничего существенного сделать не успел, только добровольно передал правление захватчикам. Западную Римскую империю задолго до Ромула Августа фактически оккупировали германские племена. Но формально империя существовала и титул императора переходил по наследству. Императоры в ту пору менялись часто. От большинства в истории не осталось ничего, даже имени. А вот Ромул Август остался в истории. Как последний Римский император…

Такая же историческая участь, похоже, ожидает последнего правителя великого Советского Союза – Михаила Горбачева. Обвинять Ромула Августа в падении Рима глупо. От него уже ничего не зависело. А вот уровень ответственности Михаила Сергеевича за распад СССР пока окончательно не определен. Слишком мало прошло времени по историческим меркам. Горбачев виноват уже в том, что, в самые критичные для судьбы государства моменты, проявил слабость и нерешительность.

В юриспруденции есть понятие преступного деяния, которое включает в себя преступное действие и преступное бездействие. И потомки охотнее прощают правителям преступные действия, укрепляющие государство, нежели бездействия, разрушающие его…

А ведь как все красиво начиналось. После череды похорон престарелых и больных генсеков, к руководству коммунистической партией Советского Союза пришел сравнительно молодой, энергичный, открытый для общения с народом, Михаил Сергеевич Горбачев. Пришел и с порога объявил о начале социально-экономических и политических реформ, получивших в последствии громкое название перестройка. Это было, как глоток свежего воздуха. Как чудо, которого ждали, но в которое мало кто верил…

Поначалу народ полностью доверял новому правителю. Как выражаются современные социологи: "Рейтинги главы государства зашкаливали".

Но вскоре перестройка превратилась в откровенную кампанейщину и люди на собственной шкуре почувствовали, что новый предводитель ведёт страну куда-то не туда. Реформы, спускаемые сверху, на местах превращались в фарс. А старая вертикаль власти уже не работала. Система пошла в разнос…

Волею случая, мне довелось в годы перестройки поработать в местных органах исполнительной власти в одном из южных регионов страны. В нашем районе не было крупных промышленных предприятий. Основной отраслью экономики было сельское хозяйство. Все перестроечные компании доходили до нашей глубинки в совершенно извращённой форме, доведенной до полного абсурда.

Слушаешь Горбачева, вроде все правильно говорит. Получаешь циркуляр "во исполнение решения", и удивляешься, какой же идиот все это придумал…

Глава 1. А теперь – салатик

Утро было не просто жарким, а знойным. Не меньше тридцати градусов в тени. Я не стал ждать автобус и пошел на работу пешком. Время пиковое, народа в транспорте, как килек в консервной банке. Старенькие городские "ЛиАЗы" превращались в такие дни в настоящие душегубки. До работы километра три, минут за сорок доберусь не спеша…

У городского рынка, около одного из торговых павильонов, толпился народ. Из павильона вышел Андрей Кривцов. Андрей работал экономистом в плановом отделе райисполкома. Должность он занимал самую рядовую и, как следствие, имел зарплату – "сто рублей и рано дома".

Не смотря на рост под два метра и косую сажень в плечах, выглядел Андрюха крайне истощенным. На окружающих он смотрел таким жалобным взглядом, что казалось, ещё немного – и заплачет. Когда Андрей заходил ко мне в кабинет, вместо приветствия, первым делом спрашивал: "У тебя перекусить ничего нет?" Дашь ему бутерброд, он тут же его проглотит и снова смотрит просящим взглядом.

Но если у меня Кривцов вызывал сострадание, то его соседка по кабинету, Верочка Зайцева, миловидная, пухленькая девушка, жаловалась, что боится оставаться с ним наедине, потому что он смотрит на нее плотоядно, словно хочет сожрать.

Тяжело переживал Андрей перестройку. Организм требовал калорий, а в магазинах – хоть шаром покати. Покупать же продукты на рынке ему было не по карману…

Но сегодня Андрюха выглядел счастливым, как никогда. Светился просто каким-то внутренним светом. В левой руке он держал авоську с жестяными консервными банками. И банок этих было штук двадцать, не меньше. Авоська от тяжести растянулась почти до земли. После рукопожатия, я спросил:

– Что это ты тащишь?

– Да тут консервы выбросили, а я как раз мимо шел, когда их выгружали из машины. Одним из первых в очереди оказался. Повезло, так повезло! Беги и ты, займи очередь. Там много завезли. Только теперь постоять придется часа полтора.

Я взглянул на авоську. Ассортимент был широкий: кильки в томатном соусе, сардины в масле, тунец в собственном соку и даже рижские шпроты. Объединяло консервные банки одно – все они вздулись и, казалось, ещё немного и взорвутся.

– Андрей, а ты срок годности на банках смотрел? Консервы протухли уже, им на свалке место.