Проклятье на последнем вздохе или Underground

А возбуждённого Жоржа, с раскрасневшимся после баньки и сытного обеда с изрядным возлиянием спиртного, лицом было уже не остановить. Заедая очередной стакан выпитой им водки знатной сельдью, он бестолково шумел в стоящем столбом табачном дыму, обсуждая предстоящую охоту.

— Только надо хорошо подготовиться, — всё ещё колебался осторожный Дитрих.

Про себя он отметил, что в России он завтра всё же будет на коне. И в этом он узрел некий знак судьбы.

— Sofort, gnadiges[10], не боись, ваше высокородие! — нетрезво бодро отрапортовал Жорж, а отвернувшись, добавил: merde a vous![11]

Он сам уже смутно понимал, что вытворял спьяну. Ему позарез нужно было выплеснуть наружу распиравший его кураж. И он ещё долго колобродил, не считаясь ни с кем.

На охоту решено было отправляться сразу, как только гости отоспятся.

2

Хмурое, серое утро с лёгким морозцем подсвечивал иней, опушивший кусты, деревья и изгородь возле дома. С неба сыпал тихий мелкий снег. Холодный воздух понемногу проветривал голову.

— Куда меня занесло и что я здесь делаю? — с ужасом вдруг осознал Дитрих всю нелепость своего бытия. — Вместо того, что бы следовать в заданном мне направлении, я пью водку с какими — то омерзительными мужиками и, как у них говорят: пляшу под их дудку! Это безумие надо немедленно остановить!

Но было уже поздно. К нему как раз подвели осёдланного великолепного рысака, гарцующего на месте и пленявшего взгляд роскошной гривой и шелковистым отливом шерсти.

— Садись, твоё высокородие, — щедро предложил Дитриху народную собственность опохмелившийся Жорж, еле сдерживая молодого жеребца.

Кони трясли головами, фыркали, выбрасывая из ноздрей клубы морозного воздуха. Им явно что — то не нравилось, как и третьему в компании охотников бородатому мужику со строгим, недовольным лицом. Это был конюх конезавода. Он придержал коня, пока Дитрих сел в седло, подал ему охотничье ружьё и зло взглянул на, нелепо топтавшегося на крыльце, Савелия. Потом сел на своего не шибко породистого жеребца, свистом подозвал к себе двух волкодавов и быстро поскакал вперёд.

Сверкая полоумными глазами, Жорж едва поспевал за ним, выказывая свой неукротимый нрав. Весь его вид кричал, что он едет на охоту для собственного удовольствия!

Охотники миновали заснеженное поле и углубились в густой, посеребрённый инеем лес. Он колдовски притягивал к себе и одновременно пугал своей непроходимостью. Редкий березняк, который местные жители постоянно чистили, собирая сухие ветки для растопки печей, кончился. Теперь огромные разлапистые ели периодически сменялись сплошным высоким кустарником. Да и неутоптанного снега здесь было заметно больше.

Конь под Дитрихом фыркал, шурша копытами по чуть подмёрзшему насту снега. Он не понимал намерений своего седока и просился в галоп, словно показывая, что обогнать двух, ушедших вперёд, ездоков для него сущий пустяк. И Дитриху постоянно приходилось придерживать своего жеребца, натягивая поводья.

Наконец собаки взяли след и охотники, гикая на своих коней, помчались по лесу. Ветер засвистел, сметая с деревьев сухой иней, царапался и холодил разгорячённые лица. Лес становился чаще. Упругие, ледяные ветки деревьев хлестали по лицу, но Дитрих старался не отставать.

По крупу его коня пошла нервная дрожь.

Крепко грянул ружейный выстрел и, вырвавшийся было вперёд, конюх стал резко заваливаться на бок.

Испуганный выстрелом конь Дитриха встал на дыбы, а потом резко рванул куда — то в сторону, но наткнулся на непроходимый кустарник. Дитрих с трудом осадил, явно неприученного к охоте, жеребца и ошалело взглянул в направленное на него ружейное дуло.

Это мало походило на эксцентричную выходку человека в сильном подпитии, слабо понимавшего, что он вытворяет!

— Что, вы, собираетесь сделать? Я германский подданный! Вы создаёте прецедент! — Дитрих пытался образумить, вконец, взбесившегося Жоржа, попутно соображая, как бы ему сорвать с плеча своё ружьё. — Ваша власть вас за это не похвалит!

Дитриха охватила ярость. Он не желал позволить этому проходимцу угробить себя!

— Плевать я хотел на эту власть! Я давил её с восемнадцатого года!

Зло ухмыльнувшись, Жорж нажал на курок и всадил пулю почти в самое сердце лощёного немца, но не за Россию — матушку, а с целью самому завладеть тайной картой, а затем и бесценным сокровищем, которое ему было приказано вывезти в Германию. А это вовсе не входило в планы Жоржа. Могущество, приносимое артефактом, было нужно ему самому. И его нельзя было оценить никаким денежным эквивалентом.

И сейчас всё сложилось как нельзя лучше.

Но он не предполагал, что раненый конюх такой хороший стрелок. Несмотря на жуткую боль и туман в глазах, конюх прицелился и выстрелил в затылок подлому Жоржу, и тут же свалился сам в притоптанный конём и обагрённый его кровью снег. Через мгновение он потерял сознание.