Проклятье, с*ка!

— Врут. — Хмыкнула Олька со своей второй полки, на которую уже успела забраться.

— Понятно. — Скривился я. — Врунишки шалунишки.

— Эй, парниша! Не базарь так! — Вспыхнул горячий Ярослав, вскочил с койки и набычился.

— Выпьем? За знакомство? — Предложил я.

— В смысле? — Не понял и сразу растерялся мой визави.

— Ты когда спрыгивал с кровати, сумку задел ногой, и там что-то характерно звякнуло. — Пришлось мне пояснять ему. — А нам в этой комнате ещё две ночи вместе жить. Как минимум. Вот я и спрашиваю тебя. Выпьем? Чтобы легче жилось.

— Хм… А ты мне нравишься. — Широко улыбнулся Ярослав. — Выпьем!

Он нырнул под кровать к своим сумкам а через секунду вынурнул обратно, держа в одной руке лимон а в другой красивую бутылку с надписью «Арарат» на этикетке.

— За знакомство!

С меня был нож, с которым я не расставался и который очень удачно подошёл для резки лимона. С Ольки приятная женская компания, а с весельчака Никиты – стаканчики, за которыми мы послали нашего юного гонца в столовую.

А через каких-то полчаса я уже знал, как звали родственников Ярослава минимум до третьего колена, как он очутился в нашей вип-комнате и как зовут двух его невест, на которых он совсем не хочет жениться. И как они оба очутились в этой комнате, мне тоже не пришлось долго выяснять. Парни всё рассказали сами.

Отец Никиты был поставщиком Академии по фермерским продуктам и неплохо ладил с администрацией. А Ярослав, горец с чисто славянским именем, просто выставил ректору ящик вот такого прекрасного напитка, каким сейчас угощал нас. И это была его предпоследняя бутылка, о чём он в глубине души очень сожалел. Коньяк в академии – это самая твёрдая валюта, которая подходит как для преподавателей, так и для натурального обмена со студентами.

— Не переживай, Яр! Напишешь письмо предкам, вышлют тебе ещё пару ящиков. — Утешал я парня.

— Это да… — Пьяненько хмыкал мой новый друг.

Кстати, вторую бутылку коньяка мы тоже уговорили. Одной на четверых… хотя, даже на троих, было маловато. Я почти не пил, а вот парни и Олька накидались – будь здоров!

Оля, конечно, была смешная. Всё время благодарила меня за всё, что я для неё сделал, и называла лучшим другом, ставя в пример парням.

— Мой братюня! — Хлопала она меня по плечу и гордо задирала носик.

Отрезвлять я её не стал – пусть расслабится после пережитого за день стресса.

Через два часа я уложил всех по койкам и отправился спать сам. Завтра тяжёлый день – первые экзамены…

А ночью была гроза. Да ещё какая! Настоящая, майская. Так я и вырубился, под раскаты грома и блеск молний. Просто лучшая ночь в моей жизни в этом мире…

Глава 15

Будильник прозвенел ровно в пять, ведь в шесть нам нужно быть на построении. Никто кроме меня даже не среагировал на него. Вот те на! Я, что ли, должен за всех отвечать? И что за тело придавливало меня к стене? Стройное, обнажённое женское тело, прижимающееся ко мне своей округлой попкой. Знакомой попкой.

Я проморгался и сосредоточил взгляд на синих волосах, разбросанных на моей подушке. Олька? Голая? И что она здесь делает? Ничего не помню, а я ведь и не пил вчера – так, пару глотков за компанию, чтобы не переводить драгоценный продукт Ярослава, всё равно ведь Регенерация выведет из организма алкогольное опьянение за несколько минут.

Хм… А попка у кое-кого очень даже ничего! А я не железный, у меня сразу что-то шевельнулось… в душе, и упёрлось между упругих ягодиц девушки. Хорошо, хоть я не голый был… Или плохо… Тут с какой стороны посмотреть.

— Оль! — Прошептал я на ухо девушке, пока не случилось что-то непоправимое.

— Что? — Откликнулся хриплый голос моей подруги.

— Что ты делаешь в моей кровати?

— Я?

— Ты.

— Что я? — Не поняла она.

— Что. Ты. Делаешь. — Повторил я по словам. — В моей кровати!

Секундное замешательство, неловкое задумчивое молчание – я, кажется, даже слышал, как ворочаются и скрипят извилины в её головке. Оля медленно обвела нашу комнату взглядом, приводя мысли в порядок, умудрилась повернуть голову ко мне, взглянула, узнавая, тяжело вздохнула, откинула одеяло, под которым мы лежали, и тут же завернулась в него снова, ещё крепче.

— Ух ты ж, твою мать! — Едва не выругалась она, обнаружив под одеялом голую себя. — Я ничего не помню… Ох и накидалась же я вчера! Голова трещит… Говорила же, нужно периодически практиковаться – навык теряется! А ты – «прекращай пить, прекращай пить»…

— Вообще ничего не помнишь? — Пропустил я её ворчание мимо ушей.

— Руку убери, кстати! И где моя одежда?

— Какую руку? — На всякий случай уточнил я, нахмурившись.

— Свою! Которой ты меня за грудь лапаешь!

Точно! А я ещё думаю, что такое приятное, горячее и мягкое лежит в моей правой ладони… И ничего я не лапаю! И так левую руку отлежала мне, развалившись на ней, так ещё и права качает.

— Прости, на автомате… — Изобразил я пожатие плечами и попытался убрать руку, прижимающую ко мне голенькое тельце Ольки.