Проклятье Снегурочки

Я стояла и смотрела на то, что меня окружает. Хорошая квартира, ремонт, мебель дорогая. И ты! Ты прямо излучала счастье, уют, благополучие. Меня вдруг обуяла такая злость. Почему? Почему такая несправедливость? Дети похожи, оба – как ангелочки, милые, белокурые. Но один живет среди красивых вещей, любви, заботы, тепла, а другой вынужден прозябать в нищете, голоде, болезнях и голых стенах! В этот момент я почувствовала к тебе такую ненависть, что даже дышать стало трудно. Я всегда завидовала тебе. Знала, что отец любит тебя значительно больше. Несоизмеримо больше. Ты – его семья, самое дорогое на свете. А я – так, случайность, то, чем не особо дорожишь, но и полностью бросить тоже жалко.

У меня оставалась капля сомнения – вдруг все же это просто совпадение и ты не моя сестра. Но потом я услышала, как старуха зовет тебя по имени: «Глашенька». Тогда сомнения рассеялись полностью. Не помня себя, я едва дождалась, когда представление окончится и можно будет уйти. Но когда оказалась на улице, то злость моя разрослась до невиданных размеров. Мне захотелось хоть как-то выплеснуть ее. Я наврала Николаю, что забыла у тебя в квартире телефон. Поднялась, позвонила. Ты открыла, и я бросила тебе в лицо проклятье.

В этот момент я чувствовала невероятное облегчение. Простые слова – но мне они помогли. Я видела, как ты вздрогнула, как побледнело твое лицо. Я торжествовала. Хоть чем-то смогла отплатить тебе и твоему сыну за то, что вы всегда стоите на первом месте. Всегда лучшие и самые желанные…

Лида стиснула кулаки и опустила голову. На ее щеках горели два бордовых пятна. Аглая сидела не шелохнувшись. То, что она сейчас узнала об отце, привело ее в шок. Вторая семья! Как он мог? Обманывал много лет мать, обманывал ее. И никогда даже виду не подал, что имеет от них тайну.

Лида между тем немного пришла в себя. Лихорадочный румянец сошел с ее лица, оно сделалось спокойным и грустным.

– Вот, собственно, и все, – сказала она и погладила Матвея по голове. – Ты прости меня, не сердись. Я знаю, что поступила нехорошо и тебе было неприятно. Но мной руководило отчаяние. Мама умерла два года назад. Я совсем одна…

– Я не сержусь, – проговорила Аглая тихо. – Но понимаешь… – Она замялась, не зная, как сказать. – Твое проклятье сбылось!

– Как сбылось? – Лида вскинула на нее удивленные глаза. – Ты о чем?

– О том, что меня преследуют несчастья. Одно за другим с того самого дня, как ты меня прокляла.

– Не может быть! – Лида встала со стула. – Нет. Ерунда. Я просто так говорила.

– Но у меня сплошная черная полоса. На меня напали хулиганы, сломали руку. Ночью у сына начался приступ, утром его увезли в больницу.

Лида слушала и качала головой.

– Господи. Да как же так? Клянусь, я ни в чем не виновата! Я вовсе не хотела причинять вам вред.

– Однако причинила.

– И что теперь делать? – В глазах у Лиды возник испуг.

– Не знаю. – Аглая пожала плечами.

Воцарилась тягостное молчание. Внезапно Матвей охнул и схватился за живот. Аглая с ужасом смотрела, как он извивается в своем кресле.

– Что с ним??

– Ничего. Это бывает.

Лида метнулась к единственной полке. В мгновение ока достала какую-то баночку, насыпала из нее в чашку порошок, разбавила водой. Подбежала к сыну и, насильно раскрыв ему рот ложкой, влила туда жидкость. Затем обняла его и прижала к себе.

Аглая смотрела, как дергается Матвей – все тише и тише. Лида что-то шептала ему на ухо и все гладила, гладила по голове, по плечу, по руке. Наконец он совсем затих, перестал извиваться, лицо его стало мертвенно-бледным. Он откинулся на спинку коляски и закрыл глаза.

– Как он? – шепотом спросила Аглая.

– Тихо! – Лида приложила палец к губам. – Он спит. И будет спать еще час, не меньше.

– Часто с ним такое?

Лида кивнула:

– Часто. В последнее время все чаще.

– А врачи? Что они говорят?

– Что они могут говорить? – Она тяжело вздохнула. – Нужно лечение. Долгое. А главное, дорогое. Откуда у меня на это деньги? Ты же видишь, как мы живем.

Она с ожесточением вытерла единственную слезинку, катившуюся по щеке.

У Аглаи в голове вдруг возник текст Димкиной сказки. Он звучал так отчетливо, будто кто-то читал вслух. «И тогда принц увидел фею, заколдовавшую его. Она была стара и больна, ноги ее были босы, тело укутано в лохмотья.

– Идем со мной, – сказал ей принц. – У меня нет дворца и короны, но есть хижина, где горит очаг, где можно согреться и поесть хлеба.

Фея в ответ заплакала…»

Аглая, не дослушав голос в голове, вскочила.

– Собирайтесь!

– Куда? – опешила Лида.

– Поедем в Москву. Покажем Матвея врачам. Пусть лечат.

– Но деньги…

– Деньги есть!

Аглая уже была в коридоре. Виктор, конечно, будет неприятно удивлен – они копили на новую машину. Почти накопили. Ну и слава богу! Теперь есть на что лечить маленького Мотю. А Витька – он поймет. Обязательно поймет, Аглая даже не сомневалась.

В прихожей показалась Лида. Она толкала перед собой коляску со спящим Матвеем. Вид у нее был растерянный и виноватый.

– Глаша, ты это… серьезно?

– Серьезней некуда.

– Ты что, из-за моего проклятья? Думаешь, поможет?