Проклятье

— Так вот, — заключила Маша, уже наслаждаясь победой. Остался финальный аккорд. — А потом выяснилось, что все эти методы — полная глупость.

Максим медленно поднял на неё круглые, как деканатские печати, глаза.

— И единственное, что они делают, это только запутывают исследования ещё больше, — по инерции продолжила Маша, чувствуя, как в рукав ей вцепляется Сабрина.

Почуяв неладное, головы подняла вся группа.

— Э, где вы такое прочитали? — прохрипел Максим, судорожно цепляясь за журнал.

Только тут смутилась и Маша. Наверное, это было личное мнение Мартимера, высказывать которое не стоило.

— В учебнике, — не особенно уверенно соврала она.

— Кто автор?

Сабрина, тыча пальцем в ламинированную обложку своей книги, прошипела фамилию. Потом ещё раз.

— Петрова, — буркнула Маша, поскорее садясь, чтобы убраться из зоны всеобщего внимания. Сабрина до сих пор держала её за рукав. Может, боялась, что Маша от испуга брякнет ещё что похуже.

— Я такого не читал, — удивился Максим, — берите учебники только в нашей библиотеке, а то понапишут разного…

И все облегчённо выдохнули.

Миф явился на чердак в половине восьмого, заставив Машу вздрогнуть. Она забыла прикрутить конец проволоки к петле в стене и одну страшную секунду всерьёз полагала, что к ней на чердак забрался кто-то совершенно посторонний.

— Эй, — сказал он вместо приветствия. — Ты здесь? Всё в порядке?

Маша успела вжать голову в плечи, а расслабиться не успела. Она устроилась возле слухового окна, чтобы на экран прибора попадали солнечные лучи, спиной к широкой стропиле, потому что спиной к чему-то основательному — надёжнее. Сумка, пустая, как сброшенная змеиная шкурка, лежала тут же, на полу.

— Почему не звонишь?

Прежде, чем Маша успела открыть рот и сообщить, что прошло всего три дня, а никак не две недели, Миф улыбнулся и снял очки, чтобы протереть их краем рубашки.

— Решил вот приехать, а то мается бедный ребёнок тут один.

Он присел рядом с Машей, так что пола ярко-красной ветровки коснулась её руки. Играючи нашёл на приборе нужную волну.

— Поняла, как это нужно делать?

Секунд десять Маша не отрываясь смотрела на прерывистую волну, которая вздыбилась на экране настоящим цунами. Мигающая в уголке цифра стала раз в пять больше всего за каких-то несчастных несколько секунд.

— Поняла? — спросил Миф снова. Удивительно — в его голосе не было и капли раздражения.

— Почти, — шепнула Маша. Почему-то не решилась заговорить в голос.

Он поднялся, лёгкий, сейчас какой-то по-особенному невесомый, отошёл к противоположному окну и закурил. Сигаретным дымом запахло тоже невесомо — еле-еле, как будто вместо Мифа к ней на чердак явился его призрак. Маша не могла оторвать взгляда от его профиля — бледного на теневой стороне, и с блестящими искорками в стёклах очков.

Миф заговорил снова, выпустив колечко нежного дыма.

— Ну вот таким образом и выясни, где напряжённость поля самая сильная, там и будем искать дальше. Это ведь просто. Разве нет?

Она перевела взгляд на экран прибора — давешняя волна бесновалась там, то теряя мощность, то набирая снова, как будто вздыхал великан. Ничего сложного, совершенно ничего.

Маша поднялась, отряхивая с коленок приставший гравий. Рыжим солнечным светом резануло уставшие глаза. Она зажмурилась и сжала переносицу. В темноте заплясали цветные бублики.

— Глаза? — участливо поинтересовался Миф.

Если долго смотреть на экран прибора, а потом выйти на солнце, глаза будет щипать так, что хоть вой. Такая опасная работа.

Маша поморгала и снова уставилась на Мифа. Он кивнул отстранённо, словно не Маше, а своим мыслям.

— Я дам тебе защитные очки, чтобы не портила глаза. Напомни только.

Никаких тёмных теней у него под глазами — Маша заметила бы, даже в пропылённой теплице чердака. Может, ей и правда почудилось в тот раз. А если и не почудилось — разве не могло быть у Мифа своих собственных дел, которые её не касаются.

Маша неуверенно прошла к нему по хрустящему, как первый снег, гравию. Смутилась и замерла на полдороге. За теми окнами, возле которых стоял Миф, собирались на небе чёрно-жёлтые тучи, похожие на застарелые кровоподтёки. Ещё немного, и разбежались цветные пятна прочь с площадки. Ещё мгновение — и дождь автоматной очередью ударил сразу во все стёкла.

— Плохо, — сказал Миф, бросая недокуренную сигарету под ноги. — У тебя есть зонт? Я машину бросил за квартал отсюда.

Кольцо неудачно завалилось в самый низ кармана и теперь вжималось в бедро, придавленное сбоку низким стропилом.

Маша рассказала Мифу, как бродила вчера по дому, завернувшись в быстрые сумерки, словно в плащ-невидимку. Не на каждом этаже зажигали лампы. Не успевали, может, или не хотели, или просто квартиры кое-где были ещё не заселены. Это она угадывала по коврикам перед дверьми. У почтовых ящиков остался стоять раскладной стульчик старика-охранника — и брошенная тут же газета дрожала от прикосновений сквозняка.