Проклятье

Ещё он был очень голоден, потому что никто и никогда не забирался в старый дом на улице Восстания. Все знали, что там живёт призрак. Теперь уже — это было правдой».

Маша выскочила из автобуса за остановку до больницы. Она шла по притихшему тротуару, пушистому от снега. Следом за ней шли они: калека из чёрного дома, женщина-кладбище, пёс на тонких длинных лапах и мальчишка в грязной куртке. Снег под светом фонарей делался похожим на плесень.

«В одной семье дети очень просили завести собаку, и вот однажды они принесли в дом красивого ласкового щенка. Щенок всем нравится, он был такой смышлёный, запросто носил всем тапки, и даже родители, которые были против животных в доме, согласились его оставить.

Но однажды случилось несчастье — щенка выпустили побегать, он упал в выгребную яму, долго барахтался там, а когда его нашли и вытащили — он был уже совсем уставшим и мокрым. Он заболел — ничего не ел, тельце пошло язвами.

Дети плакали. Однажды они проснулись и не нашли щенка. Отец сказал им, что он, должно быть, гуляет где-то, а может даже заблудился. Дети искали его везде, где могли, но так и не нашли.

Щенок вернулся через день — грязный, дрожащий, ничего не стал есть, только попил воды и лежал на своём коврике. Дети обрадовались, гладили его, пытались накормить, но отец с матерью смотрели хмуро. Одёргивали их, мол, он же больной, ещё заразитесь.

На следующий день щенок снова пропал, и повторилась та же история. Но в этот раз он не пришёл ни на следующий день, ни через. Он пришёл через неделю, совсем уже слабый. Он не мог даже пить. Ночью он умер.

Отец отнёс его подальше и закопал, и тогда же дети узнали, что оба раза он заводил их щенка подальше, чтобы тот не смог вернуться. Во второй раз он даже завёз его на другой берег озера. Больной, — так объяснился отец, — вдруг вы бы заразились.

Но щенок вернулся снова. Теперь он изменился, он больше никогда не смог ни есть, ни спать. Он просто очень хотел вернуться туда, где его ждали.

В том доме больше никогда и никто не жил, и когда его снесли, на его месте даже не смогли построить новый».

Иллюминация проспектов осталась позади, Маша свернула во дворы, чтобы вокруг было меньше фонарей и людей. Их и так было немного — в предпраздничном городе, в хрупком морозном вечере живые жители города разбегались по домам. Она замерзала и тут же забывала об этом, потому что четверо обступали её.

«У одного мальчика умер папа, и мама вышла замуж второй раз. Но отчим невзлюбил мальчика, и как только мама уходила из дома — бил, издевался, как мог, выгонял его на улицу. Мама не верила в рассказы мальчика, она думала, что это обычная детская ревность.

Но однажды отчим ударил мальчика так, что тот умер. Тогда отчим закопал его тело рядом с домом, а матери сказал, что мальчишка, наверное, сбежал куда-то и скоро вернётся. Мама заплакала и стала искать мальчика, но найти не могла.

Мальчик всегда был рядом, но она его не видела. Он оказался привязан к дому и не мог даже уйти к тем родным, которые были похоронены на местном кладбище. Он так и остался не в мире живых и не в мире мёртвых — посередине. И к человеку, который умирал, он приходил воплощением смерти, чтобы проводить его душу туда, куда ему самому дороги не было».

Она дышала на коченеющие пальцы — перчатки остались в комнате. Снежинки падали на лицо и каплями воды текли по щекам, по шее.

«Эта женщина была известна всему посёлку. Местная легенда и развлечение — сумасшедшая. Её покосившийся убогий домик ютился на окраине. Чаще всего женщина никого не трогала — просто сидела на обочине и плакала. Если какой-нибудь сердобольный незнакомец спрашивал, чем ей помочь, она трясла головой, выкрикивала только:

— Сын! Сын мой ушёл. На войну, без разрешения. Я запретила ему, а он ушёл. Я всё жду, а он всё не возвращается.

Она не хотела слушать, что война закончилась много лет назад. Она всё плакала и плакала, пока не исчезла. Жители посёлка забеспокоились, пошли к ней домой и нашли там её труп. Женщина была одета в старомодное платье, на руках — перчатки, испачканные в земле. Было похоже, что перед смертью она копала земляной пол своей хибары. Удивились, но не слишком — всё-таки сумасшедшая, что с неё взять.

Вскоре её похоронили, а на месте её дома решили построить новый — нашлись хозяева и желающие. А когда принялись копать яму для фундамента, нашли человеческие кости в полуистлевшей военной форме. Череп был проломлен, а шее нашёлся именной жетон.

Это был сын умершей женщины, которого она убила сама, лишь бы не выпустить из дома. Сумасшедшая. Сумасшедшая».

Маша сидела на каменной тумбе, у лап оскалившегося демона. Ей не было холодно — она давно стала частью города, а город не может мёрзнуть. Четверо стояли полукругом. Каждый — неподвижная восковая кукла.

— Знаете, мы с вами больше не увидимся, — сказала Маша. — Я не смогу к вам приходить. Но я буду вас помнить. Обещаю.

Где-то далеко взорвался фейерверк, рассыпав по желтому мрамору неба цветные осколки. Квадраты окон зажигались и гасли, поднимался и утихал ветер.