Проклятие

– Прошу вас, пожалуйста, не говорите вашему отцу! – взмолилась она. – Все… все было не так, как вы думаете! Я даже не знала, что это один из людей Вертингена. Он был хорошо одет, как порядочный ремесленник. И угощал меня вином, щедро угощал… Господи, чего я только не наболтала ему!

– И, несмотря на это, продолжала с ним встречаться и разболтала еще больше, – прошипела Агнес. – Уж после того, как люди Вертингена прознали о деньгах и убили нашего Себастьяна, ты могла бы догадаться!

Маргарета поникла окончательно, слова ее смешивались со слезами.

– Я… я не хотела принимать этого, – рыдала служанка. – Мне казалось, я нашла наконец мужчину, который вызволит меня из этой дыры. С которым я смогу сидеть перед очагом… в городском доме… с детишками на руках…

Маргарета продолжала всхлипывать. Агнес взирала на нее без всякого выражения.

– Я могла бы поверить, что ты действительно глупа до такой степени, – проговорила она наконец. – Я хотела бы в это поверить, хотя бы ради нашей старой дружбы. Но не могу. Мне кажется, в глубине души ты сознавала, что делаешь. Но думала только о себе.

– И что с того?

Маргарета неожиданно прекратила плакать, с упрямым выражением лица вытерла слезы и поднялась.

– Вы хоть понимаете, каково это, годами дожидаться здесь мужчину? Стареть в страхе, что однажды станет слишком поздно! Что рано или поздно сеньор выставит тебя вон и ты старухой сгинешь в лесах! Что вы знаете о настоящей жизни, госпожа? Верно говорит Пастух-Йокель: «Адам был пахарь, пряхой – Ева, где был король, где – королева?»

Последние слова Маргарета бросила, точно проклятие. Она расправила дорогое платье и, не сказав более ни слова, зашагала прочь. На мгновение Агнес показалось, что перед ней никакая не служанка, а настоящая госпожа. Затем хлопнула дверь, и она осталась одна.

Агнес опустилась на кровать и попыталась успокоиться. Ее по-прежнему трясло от злости. Маргарета была повинна в гибели Себастьяна, а в скором времени, возможно, и других людей – теперь, когда Черный Ганс прознал об орудиях Матиса… Но действительно ли она сделала это умышленно? Сможет ли Агнес рассказать отцу о предательстве Маргареты? Такие преступления карались страшной смертью. Изменников четвертовали, сажали на кол или бросали в кипящее масло. Как поступит отец? Агнес задумалась над последними словами камеристки и вспомнила всех крестьян, вынужденных из года в год бороться с голодом, морозами и произволом знати.

Что ты знаешь о настоящей жизни, госпожа?

Может, Маргарета права и она всего лишь избалованная девчонка, охотится с соколом и живет историями о рыцарях… Внезапно у нее пропало всякое желание отправляться с Парцифалем в лес. Агнес задумчиво уставилась в потолок. Там сердито гудело несколько пчел, тщетно пытаясь отыскать путь на свободу.

* * *

Лишь к вечеру следующего дня крестьяне и ландскнехты разгрузили повозки и установили на плато перед крепостью все необходимые приспособления. Больше всего времени заняла постройка больших щитов, за которыми следовало укрыть Толстушку Хедвиг и еще несколько орудий. Дело осложнялось тем, что люди Вертингена заставили все свободное пространство ловушками и волчьими ямами. Накануне кое-кто из крестьян уже напоролся на длинный, остро отточенный стержень. Теперь он лежал в лесу на постели из хвороста и громкими криками напоминал товарищам, что война – гнусное и жестокое ремесло.

Глядя на заделанные на скорую руку крепостные стены, Матис уже не сомневался, что Ганс фон Вертинген основательно подготовился к нападению. Должно быть, его кто-то предупредил. Филипп фон Эрфенштайн обещал вознаграждение тому, кто назовет ему имя предателя. Старый наместник то и дело осматривал проделанную работу, между тем как Фридрих фон Шарфенек большую часть времени проводил в тенистом шатре.

Когда солнце скрылось за верхушками деревьев, Ганс фон Вертинген впервые за это время показался на стене. Он был облачен в старомодный шлем и отполированный до блеска нагрудник. Матис прищурился. Черный Ганс стоял слишком далеко, чтобы разглядеть его лицо. Но по низкому, насмешливому голосу было ясно, что рыцарь и не думал сдаваться.

– Эй, Эрфенштайн! – проревел он со стены. – Что за жалкое сборище ты сюда приволок? Ты всерьез решил, что этого хватит на мою крепость?

– Дело не в количестве солдат, а в их мужестве! – огрызнулся Эрфенштайн. – Рядом с тобой же я вижу лишь горстку мерзавцев! – Его голос далеко разносился над выжженным плато.

– А у тебя-то? Трусливые крестьяне да наемные ландскнехты, ха! Да плевал я на вас!

Приспешники Вертингена рассмеялись. Матис насчитал рядом с ним полдюжины человек, вооруженных арбалетами и длинными луками. Кроме того, из некоторых бойниц торчали стволы. Вероятно, у Вертингена тоже имелось несколько аркебуз.

– И если ты думаешь впечатлить меня своим фейерверком, то уясни вот что, – хвастливо продолжал Черный Ганс. – Эти стены такие толстые, что даже от твоей громадной пушки не будет толку, не говоря уже о жалких аркебузах!