Проклятие

Несколько раз глубоко вдохнув, Агнес попыталась упорядочить мысли. В ее сновидения неизменно вкрадывались явления из повседневной жизни. В этом не было ничего необычного, каждый испытывал нечто подобное. Самое странное заключалось в том, что сон, а с ним и кольцо казались на удивление правдоподобными. Как и в предыдущих снах, Агнес слышала и чувствовала все как наяву: теплый ветерок по коже, смолистый аромат хвои, терпкий запах пота ее возлюбленного… Что в этом юноше было такого притягательного? Кто он такой? Теперь, проснувшись, Агнес не испытывала к нему никаких чувств. Так, словно была совершенно другим человеком… Она нахмурилась. Юноша предостерегал ее насчет кольца. Неужели оно представляло для нее опасность? Отец Тристан тоже намекал на что-то такое…

Агнес невольно провела пальцем по холодному металлу и покачала головой. Вероятно, предостережения отца Тристана так повлияли на ее сон, вот и всё. Ей уже мерещатся призраки.

Тебе следует почаще работать в саду, тогда времени на подобную чушь не останется!

Только теперь Агнес почувствовала, как мерзнет в тонкой сорочке. Поежившись, она вернулась к кровати и забралась под одеяло. Девушка собралась уже снять кольцо, но потом все же решила и дальше носить его на цепочке. Без него она чувствовала себя обнаженной.

Лишь с первыми петухами, когда лица ее коснулись первые солнечные лучи, Агнес забылась коротким, тревожным сном.

Глава 5

Анвайлер,

8 апреля 1524 года от Рождества Христова

Несколькими днями позже, ранним утром, в Анвайлер прибыли трое всадников на высоких конях.

Немногочисленные кожевники, которые в столь ранний час уже полоскали шкуры, покрытые остатками крови и мяса, мельком смотрели на них и тут же втягивали головы. Приезжие были странно одеты. На них были яркие одежды ландскнехтов – но, сшитые из дорогой материи, они пестрели цветами, каких в этих местах еще не встречали. Приезд незнакомцев не сулил ничего хорошего. Зачастую ими оказывались посланцы герцога, собиравшие налоги, или герольды, которые зычными голосами объявляли о новых указах курфюрста. Указах, в которых требовали новых податей. За последние двенадцать лет налоги повышались уже пять раз. А с ними ввели и новые запреты. Теперь под ними оказалась не только охота, но и ловля рыбы, и даже свободная вырубка леса. Знать, словно виноградным прессом, все крепче выжимала крестьян и простых горожан. Но сока уже не осталось, текла только кровь…

Кожевники с первого взгляда догадались, что первый из троицы, ехавший на роскошном жеребце, – знатная особа. На нем были ярко-красные разрезные штаны и камзол из черного бархата; поверх него лоснился черный, подбитый мехом плащ. Надвинутый на лицо берет был украшен на солдатский манер яркими перьями. От незнакомца исходила едва уловимая опасность – так громовые раскаты возвещают о предстоящем шторме.

– Эй, ты! – властно окликнул он одного из кожевников у ручья, исхудалого старика. В голосе его чувствовался странный, чужеземный акцент. – Где можно найти наместника?

– Он, наверное, в ратуше, господин, – пробормотал старик, не поднимая взгляда. – Просто скачите прямо по переулку до рыночной площади – и окажетесь там.

Не удостоив старика благодарности, богато одетый незнакомец пустил коня галопом. Двое других дюжих молодчиков, с косматыми бородами и длинными волосами, последовали за ним. Топот копыт разносился по залитому нечистотами переулку; больше ничего не нарушало тишины, почти зловещей в столь ранний час. Где-то пропел петух, захрюкало несколько свиней, и по улицам медленно расползался утренний туман.

На безлюдной рыночной площади главарь соскочил с седла и привязал коня у колодца. Затем что-то приказал на незнакомом языке двоим сопровождающим. Те кивнули и обвели площадь скучающими взглядами. В этот момент одно из окон распахнулось, и служанка принялась развешивать белье. Заметив всадников, она торопливо захлопнула ставни.

– Бу! – прикрикнул один из мужчин.

Оба тихо рассмеялись, а взмыленные кони принялись пить из колодца.

Их главарь между тем прошел в ратушу. Она представляла собой фахверковое строение, выкрашенное красным и белым. Его размеры и красота свидетельствовали о славном прошлом бывшего имперского города. Посреди покосившихся зданий с облупившейся краской оно казалось даже неуместным. Пропитанные бычьей кровью ступени скрипели под сапогами незнакомца.