Проклятие Батори

В этом он весь, ее бывший. Его математический ум отфильтровывал все, оставляя факты. Бетси казалось, что она слышит, как жужжит его мозг – компьютер, включившийся после спящего режима.

– Она писала книгу – и ничего мне об этом не говорила. Она всегда занималась Габсбургами и венгерско-турецкими войнами. С чего это она вдруг решила написать про какую-то психопатку, чудовище?

– Психопатку? Чудовище?

– Эта Батори убила сотни молодых женщин. А пытала еще больше.

Он присвистнул.

– Не похоже на конек твоей матери.

– А теперь она пропала.

– Ты звонила в американское посольство?

– От них никакого толку.

Снова молчание.

– Хочешь, я приеду к тебе?

– И что ты тут будешь делать?

– Ну… Буду рядом с тобой, Бетс. Ты, похоже, не можешь взять себя в руки.

– Я должна что-то предпринять.

– Что? Что ты собираешься делать?

– Я… Ой, Джон. Я не знаю.

– Подожди день-два. И…

– И что?

– Давай я все-таки приеду к тебе.

* * *

Бетси просмотрела свой календарь в компьютере и принялась отменять все приемы и встречи на следующие две недели. Пока она ждала, когда очередной пациент возьмет трубку, или выслушивала автоответчик, чтобы оставить сообщение, ее пальцы летали по клавиатуре в поисках авиарейса в Братиславу.

Разумнее было бы полететь в Вену, а оттуда отправиться на поезде – он отходит каждый час, за пятьдесят минут пересекает австрийскую границу и прибывает в столицу Словакии.

Добравшись в своем календаре до имени Дейзи, Бетси замерла в нерешительности, потом подумала: «Ее матери позвоню в самом конце».

Она лихорадочно соображала, что делать. Меньше всего ей хотелось сегодня принимать пациентов, но Бетси напомнила себе, что и у них свои беды, и ее долг – работать с ними, помогать им..

К полудню она выбилась из сил. Каждые тридцать секунд между приемами проверяла электронную почту. Ничего. Бетси рухнула на компьютер и заплакала.

– Бетси! Что с вами?

Дейзи вошла незаметно. Бетси не слышала, как открылась дверь, и Ринго не залаял и не пошевелился. Теперь он завилял хвостом.

Бетси подняла голову и попыталась принять профессиональный вид. Пациент должен как можно меньше знать про личную жизнь своего врача…

– Ой, извини, Дейзи. Я не слышала, как ты вошла. Ведь еще рано?

Она вытерла глаза рукавом. Джон был прав, подумалось ей, она совершено не может взять себя в руки. А потом заметила у себя на плече шелковый черный рукав – как будто ее обняла Мортиция из «Семейки Аддамсов». Бетси ощутила запах духов, что-то древнее, такими душилась ее бабушка… «Уайт шолдерс»? «Беллоджия»?

Дейзи положила что-то на стол рядом с собой, а потом снова обняла своего психоаналитика.

– Ничего, Бетси. Не знаю, что у вас случилось, но все будет хорошо.

Неужели это та самая девочка, которая замыкалась перед ней в непроницаемом молчании всего несколько недель назад?

– Это вы из-за того типа, что проник в дом? Жаль, что мы дали ему сбежать. Когда я закричала, он тут же смылся.

– Спасибо, – сказала Бетси. – Он мог тебя ударить. Нет, насколько могу судить, ничего не пропало. Но пришлось долго наводить порядок.

Она отчаянно пыталась напустить на себя профессиональный вид…

Черт, черт, черт! Рыдающий психоаналитик. Какой провал! Перед ней встало строгое лицо отца, с упреком смотрящее на нее.

Никогда не подключай к лечению собственную персону[36]. Ты – черный экран, посредством которого пациент фокусируется на себе самом.

Дейзи погладила Бетси по щеке, вытирая пальцами слезы.

Та отодвинулась, униженная.

– Дейзи, я, наверное, подхватила грипп. Извини. Я думаю… Пожалуй, нам придется отменить сеанс.

– О!

Бетси заметила, как девушка отшатнулась и замерла. Она казалась испуганной.