Проклятие Батори

«Нож в руках доброго человека может резать хлеб, чтобы накормить семью. Нож в руках злоумышленника – оружие. Все может быть хорошим или плохим, Бетси. Все само по себе нейтрально и приобретает то или иное значение только в руках того, кто его держит».

Бетси уставилась на книгу, а слова отца продолжали звучать у нее в голове:

«Даже самый лучший анализ может оказаться бессилен. Ты должна понимать это, Бетси. Во время мучительного путешествия по людским душам ты найдешь такие, которые потеряны навеки. Ты должна научиться защищать себя, чтобы не споткнуться и не упасть в пропасть.

Потому что в конечном счете все мы связаны…»

Услышав шум шагов, Бетси спряталась за портьеру и осторожно выглянула. Она находилась в тени, так как факелы горели в дальнем углу комнаты. Только когда пламя вспыхивало, ее стена освещалась на короткие секунды.

В дверь медленно вошла молодая женщина в старинном шелковом платье; ее сопровождал элегантный седовласый мужчина с тростью. Его неестественная бледность и грациозная осанка показались Бетси знакомыми.

Заметив блеск серебряного набалдашника на трости, она вспомнила.

Бетси была совсем маленькой, и ей наскучили бесконечные разговоры взрослых об истории Австро-Венгрии. В этих разговорах то и дело упоминались различные даты, важные документы и опубликованные книги. Как-то раз, во время одной из таких бесед, этот человек поманил ее к себе и увел подальше от собравшихся. Он сел в углу комнаты, заполненной картинами турецко-венгерских сражений, и показал ей свою резную трость с серебряным драконом с рубиновыми глазами. Она села ему на колено, а он пересадил ее на другое. «Левое колено у меня болит, – сказал он. – Вот почему я хожу с тросточкой».

Этот человек шепнул ей, что он ее дальний родственник и рад знакомству. И дал поиграть с драконом.

На нее смотрели рубиновые глаза.

Бетси вспомнила потрясенное выражение лица матери, когда она ворвалась, чтобы схватить ребенка с колена этого человека. Вспомнила неподдельный страх на ее лице. Бетси так и не забыла странного незнакомца, но мама и папа отказывались рассказывать о нем.

«Не надо разговаривать с незнакомцами, – вот и все, что сказал отец. – И больше никогда не разговаривай с этим человеком».

Бетси снова и снова всматривалась в женщину в шелковом платье; в подбородок ей упирался огромный кружевной воротник. Он был белоснежный и жесткий.

У женщины было бледное лицо, глаза тщательно подкрашены. Она двигалась несколько скованно – возможно, под действием какого-то наркотика. У нее были красивые темно-рыжие волосы.

Она остановилась перед портретом Эржебет Батори, который Бетси много раз видела в Интернете.

Молодая женщина поднесла руку к лицу. Граф напряженно смотрел на нее, потом улыбнулся и протянул руку.

Бетси смотрела, чувствуя, что теряет дар речи. Она узнала эту рыжеволосую женщину…

Глава 5

Чахтицкий замок

29 декабря 1610 года

Янош закопал книгу глубоко в солому в углу, где стоял белый жеребец. Он знал, что никто не посмеет туда войти. Конь слушался только его одного, и даже Алойз держался подальше от этого угла конюшни.

– Что она тебе дала? – послышался голос из темноты.

Янош тут же узнал этот голос.

– Кто?

К нему подошел Эрно Ковач; в руке его был кинжал.

– Мы задержали ее у ворот, – сказал начальник стражи. – Я видел вас.

– Она ни в чем не виновата, Ковач. Отпустите ее.

– Это не в моих силах, конюший. Ее судьбу решит графиня. Или, может статься, она предоставит это Темному в Трансильвании.

Янош судорожно глотнул.

Ковач улыбнулся.

– А теперь дай эту штуку мне.

Янош смотрел на него сквозь темноту. Фигура капитана казалась огромной на фоне окрашенной известью стены, и гиганта увеличивал свет факела за спиной у Яноша. К тому же у него в руке был кинжал…

– Дай сюда!

Янош вспомнил о зверских убийствах девушек. Вспомнил о Виде, рисковавшей жизнью. Потом о Зузане, которая должна была вот-вот привести в Чахтице Турзо с отрядом..

– Не дам.

– Венгерский болван!

Ковач бросился на него. Янош отскочил в сторону, отчаянно осматриваясь в поисках хоть какого-нибудь оружия. Но поблизости ничего не было.

– Ты предаешь графиню! – прорычал Ковач.

– А вы предаете Бога!

Ковач взмахнул кинжалом, и клинок задел Яношу руку выше локтя. Полотняный камзол окрасился кровью, но от второго удара все же удалось увернуться. Бежать было некуда…

Ковач встал, загородив выход из конюшни.

Он тихо, медленно приближался к Яношу.

Лезвие кинжала блестело в свете факелов.