Проклятие Батори

И снова ни та, ни другая не ответили. Осенний воздух вдруг наполнился оживленной перепалкой по-испански из мексиканской бакалейной лавки по соседству.

– ¿Quiere algo más, Señora?[4] – донесся певучий голос.

Бетси жестом пригласила Дейзи войти в кабинет и тихо закрыла за нею дверь. Радостные голоса мексиканцев затихли, и молчание стало зловещим.

– Ну а ты что думаешь, Дейзи? В чем я ошиблась? – спросила Бетси.

Девушка только встряхнула черными волосами, затенявшими ее глаза.

Бетси обернулась.

– А вы, Джейн?

Та начала теребить свои наманикюренные ногти. До Бетси донесся аромат дорогих духов.

– Я не знаю, почему она вам не говорит. Черт возьми, это случилось снова!

– Что именно?

Джейн оглянулась на дверь, словно раздумывая, как поскорее убраться отсюда. Потом решительно открыла рот:

– В выходные она едва не задохнулась. Чуть не захлебнулась собственной слюной…

– Доктор сказал НЕ ТАК! – вмешалась Дейзи. – Ты всегда все понимаешь не так, как надо!

Бетси старалась сохранять спокойствие. Наконец хоть что-то прорвалось, что-то заставило ее пациентку проявить истинные эмоции.

– Почему вы не позвонили мне?

Джейн в отчаянии взглянула на Бетси, и в ее глазах мелькнул ужас. Психоаналитик восприняла это как настоящий страх, не притворство.

– Мне пришлось отвезти ее в отделение экстренной медицинской помощи. Ей дали средство для мышечной релаксации, чтобы она перестала давиться. Она ведь не могла дышать!

– Что за препарат ей дали?

– Не помню. Но могу выяснить.

Бетси обратилась к Дейзи:

– Это помогло?

Девушка насмешливо фыркнула.

– И они что же, не нашли никаких закупорок у тебя в горле? – спросила Бетси, пытаясь добиться хоть какого-то ответа. – Может быть, это какой-нибудь раздражитель? Горький перец или уксус? Моющие жидкости? Нашатырный спирт?

Дейзи лишь смотрела, злобно поигрывая амулетом на запястье.

– Дейзи, не будь такой невежей! Ответь. Ничего такого не было, – сказала Джейн. – Вы сами знаете. В этом-то все и дело.

– И что же они решили, в чем причина? – спросила Бетси.

Джейн снова стала рассматривать свои ногти. На этот раз ей удалось отколупнуть крапинку лака.

– Сказали, что нервы. Какая-то психологическая проблема. Потому мы и пришли к вам.

– Чушь! Чушь! – закричала Дейзи, топая тяжелым башмаком по паркету. – Мы здесь только потому, что ты считаешь меня странной. И ненавидишь меня и весь готический мир.

«А девочка, оказывается, может говорить, – подумала Бетси. – И еще как».

Джейн судорожно вдохнула, потом выдохнула, ее изящные ноздри раздулись. Гневно взглянув на Дейзи, она обратилась к Бетси:

– До того как мы переехали в Аспен, она была совершенно нормальным ребенком. Румяным и здоровым, отличной наездницей. Абсолютно нормальной. И у нее было множество друзей. Из того же… социального класса.

Бетси снова посмотрела на мать девушки.

– Джейн, что вы называете нормальным?

– Ну, во всяком случае… не такое! Посмотрите на нее! Черная помада, драная одежда, белила, как на покойнике… У нее должен быть румянец от горных походов, она должна общаться с друзьями – нормальными друзьями.

– Мама!..

– И не должна выглядеть как долбаный вампир! Да, да, вот именно!

– Я не долбаный вампир. Я – гот!

– Какая разница – вампир, гот… в Аспене и где угодно. Это ненормально. И так… так outré![5]

У Дейзи в глазах вспыхнул огонь. Бетси слышала позвякивание серебряного браслета – амулета у нее на запястье.

– Какого черта! Мне нужно, чтобы я могла ходить с ней в гости без содрогания!

– Хорошо, – прервала ее Бетси. – Джейн считает, что у тебя какая-то проблема. А что думаешь ты, Дейзи? Лечение касается тебя, и никого другого. Чего ты хочешь здесь добиться?

Дейзи посмотрела на мать, потом перевела взгляд на психоаналитика и заправила волосы за уши.

Бетси была готова услышать от девушки, что все это – пустая трата времени, что ничего она «добиться» не хочет, что вполне счастлива и так. Может быть, она просто пошлет психоаналитика к черту. И после этого, наверное, не произнесет ни звука в ее присутствии.

Но она ошибалась.

Дейзи уставилась на своего психоаналитика. Врач и пациент смотрели друг на друга в золотистом свете низкого осеннего солнца.

Потом девушка крепко зажмурилась и глотнула.

– Эти удушья меня задолбали.

Врач заметила, как во рту девушки блеснул и исчез выпирающий клык. Дейзи медленно открыла глаза и посмотрела на свои бледные руки. Когда она снова подняла взгляд, под глазами обозначились длинные черные тени. Бетси пришлось напрячься, чтобы расслышать то, что она произнесла.

– Не хочу умирать, – прошептала девушка. – Помогите мне.

* * *

Когда затих шум «Ауди», на которой уехала Джейн, Бетси заметила, как Дейзи в облегчении расправила плечи.

– Я бы хотела, чтобы ты завела тетрадь, – сказала Бетси, – и положила ее рядом с кроватью. Так ты сможешь записывать свои сны.

Пациентка заговорила. Теперь пора двигаться дальше.

– Зачем?

– Сны – это мост к твоему бессознательному. Твои самые сильные побуждения, надежды и страхи часто проявляются, когда сознание спит. Я говорила об этом на нашем первом сеансе, но…

– Но что?