Проклятие Бога (СИ)

- Выдать мою дочь замуж за Владыку Антры - это лучший способ стать союзниками. Ни одна другая связь не может быть такой крепкой, как родственная.

- Но сердце твоей дочери уже занято, мой Владыка.

- И это я знаю. Но чувства - пламя, которое рано или поздно гаснет. Нам дана великая власть, но и столь же большая ответственность. Мы не вправе выбирать судьбу, руководствуясь чувствами. Кристель это понимает и готова принять то, что лучше для владычества.

- Мой Владыка! Всё, что ты говоришь, верно, как всегда. Но я уверен, что твой разум и твоё великодушное сердце подскажут тебе другое решение. Владыка снова остановил его жестом руки.

- Моё решение останется неизменным. И я уверен, что ты, как мой верный подданный примешь его и будешь со мной до конца.

- Не сомневайся, мой Владыка. Но прошу...

- Я всё сказал. Закончим разговор.

- Ещё слово!

- У меня много дел. Я не могу слушать тебя вечно.

- Но мы вернёмся ещё к этому разговору, - Гайер и не думал сдаваться.

- Бесполезно. Тебя проводят. Лесс! - позвал Владыка старшего слугу.

Рейцег откланялся.

Когда Алемоский скрылся за поворотом, Тират позволил себе расслабиться. Он знал, что ему предстоит этот тяжёлый разговор, и был готов к нему. Владыке нравился молодой рейцег и если бы не сложившиеся обстоятельства, Тират не раздумывая, дал бы согласие на его свадьбу с Кристель. Владыке было тягостно, сомнения противными угрями вползали в сердце и рвали его с болью, но Тират привык к доле властителя судеб своей и чужих.

Вдруг Владыка почувствовал сильный укол в грудь. Он схватился за неё и наткнулся пальцами на рукоятку кинжала. В последнюю минуту Тират поднял глаза, чтобы разглядеть убийцу, но вокруг были лишь деревья, а уплывающее сознание не могло зацепиться ни за одно из них и что-либо разглядеть. На слабый крик прибежали слуги, срочно послали за лекарем и дочерью Владыки, но никто не решился звать служителей Бога Архира, хотя все понимали, что кинжал в груди не даёт шансов на выживание.

Лекарь и Кристель прибежали тотчас же и велели нести Владыку в покои. Лекарь послал слуг греть воду и старался создать видимость деятельности, хотя с первого взгляда на рану Владыки понял, что его не спасёт даже чудо.

Тират, Владыка Кэртиса, умер быстро в своих покоях, сжимая руку дочери Кристель. Несколько часов она не выходила из покоев отца. Когда советники настойчиво стали посылать слуг за Кристель, она, наконец, оставила умершего Владыку на попечение лекаря.

В тронный зал Кристель вошла стремительно, твёрдая походка и решительное выражение лица были так непривычны для кроткой дочери Владыки, каковой её привыкли видеть окружающие, что советники и приближённые немедленно склонили головы.

- Сегодня утром убили моего отца и Владыку Кэртиса - Тирата, - звучный голос разнёсся по залу, заставляя всех собравшихся устремить взгляд на суровое лицо молодой женщины.

- Отец умирал у меня на руках и в последние минуты жизни назвал имя убийцы. По залу пронёсся быстрый шепоток. Кристель обводила взглядом всех, и каждому казалось, что она пристально смотрит именно на него. Все ждали. Когда тишина стала предельной, ясный голос женщины зазвучал вновь.

- Удар пришёл от того, от кого мы не ожидали. Вероломно используя своё положение и хорошее отношение Владыки, утром нанёс визит рейцег Гайер Алемоский, для того, чтобы потребовать у отца выдать меня за него замуж. Но Тират, как великий Владыка и человек слова, обещавший меня в жёны Владыке Антры, отказал рейцегу Алемоскому в его требовании и был за это им предательски убит. Вот доказательство - кинжал рейцега7, ещё в крови моего отца.

Возгласы изумления прокатились по залу. Слова Кристель казались невероятными, но никто не решился усомниться в них вслух. Женщина дождалась пока её слова дойдут до сознания каждого из присутствующих, затем тоном резким и холодным как лёд, произнесла.

- Убийца Владыки должен быть казнён.

Люди замерли, но спустя несколько минут под тяжёлым, пронизывающим взглядом Кристель, закивали

- 'убийца должен быть казнён'.

Рейцега Алемоского схватили в тот же час, весть об убийстве Владыки ещё не распространилась по Кэртису, поэтому арест Гайер воспринял как нелепость. Несколько дней в тюрьме в подземелье Алемоский провёл как в бредовом сне. Скупая информация, что ему удалось выдавить из тюремщиков, казалась несуразицей. Он каждую минуту ждал, что послышаться быстрые шаги и в камеру войдёт Кристель, увидит его, распластанного на соломе, и броситься к нему на шею, прося прощения за чудовищную ошибку. Стараясь не глядеть на неприятное копошение соседок - крыс, он подолгу в почти непроглядной темноте смотрел на стену камеры, временами впадая в забытье, где в солнечном свете видел зелёные смеющиеся глаза Кристель и почти физически ощущал мягкость её великолепных рыжих волос...