Проклятие дара

Впереди я увидела огромных размеров площадку, которая находилась немного на возвышении, словно пьедестал. Внизу уже столпилось куча народу. Судя по их одеждам это местные жители. Они все стояли и пальцами указывали в нашу сторону. Мне так и хотелось подойти и плюнуть им всем в лицо. Но вот немного подальше, под специальными навесами на невысоких диванчиках сидели, скорее всего, купцы и просто знатные люди из столицы. Рядом с ними были расставлены небольших размеров столики, которые просто ломились от количества еды на них. Фрукты, всех видов, хлеб, мясо, закуски, которые я видела в первый раз в жизни. Между столами бегали молодые девушки, разнося напитки. Одежда, если конечно эти кусочки ткани, которые не прикрывали абсолютно ничего, можно вообще назвать одеждой, выглядела ярко и необычно. Сверху на них был надет ярко-желтого цвета топ, украшенный бисером, красиво переливающимся на солнце. А снизу были надеты свободного кроя штаны из тонкой почти прозрачной ткани, и по бокам от линии бедер и до самых щиколоток проходил разрез. И каждый раз, когда какая-то девушка проходила мимо, или наклонялась чтобы предложить господам вино, те жадно пожирали глазами ее грудь или же открытые ноги. От подобной картины меня стало тошнить. Вообще-м, они сидели, смеялись и даже наслаждались, словно ждали веселого представления.

Сама сцена выглядела обветшало. Доски, из которых она была построена, сгнили, да и воняло от них сыростью и ещё кучей запахов, о происхождении которых я бы предпочла не думать, потому что тошнота уже медленно подходит к моему горлу.

Пытаюсь прислониться к бетонной стене, что бы она хоть немного помогла выдержать еще хотя бы несколько минут на этой знойной жаре. Ребра все еще болят, после драки в камере. Но не успеваю я опомниться, как меня грубо дёргают за цепи, крича, чтобы я поднялась на ноги. От такого резкого движения, я, не успев сгруппироваться, больно падаю лицом на землю. В глазах тут же темнеет. Не успеваю даже оклематься, как меня тем же резким движением поднимают на ноги, и теперь я слышу, как толпа начинает свистеть и что-то кричать.

До меня доноситься звонкий голос мужчины, который быстро начинает что-то рассказывает. Но я не могу понять что, потому что из-за жёсткого падения теперь в моей голове слышится только звон, будто у меня там висит колокол по которому, беспрерывно долбят палками сотня человек. Во рту уже ощущаю вкус железа, и я очень надеюсь, что я не сломала себе нос. Но затем я слышу громкие крики и аплодисменты, а вскоре нас начинают толкать в сторону сцены.

Когда немного прихожу в себя, вспоминаю о Рори. Растерянно начинаю искать её глазами. Но успокаиваюсь, когда вижу, что она идёт впереди меня.

Как только нас всех выводят на всеобщее обозрение, то отовсюду слышаться возгласы и крики людей, не только стоявших у сцены, но и справа от неё на небольших балкончиках. Все настолько рады и воодушевлены, что мне стало страшно. Ведь мы здесь только для того чтобы быть проданными словно товар, но для остальных это будто весёлое представление. Меня удивляет, откуда в этих людях столько жестокости и бесчеловечия. Я где-то читала, что эмоции человека – дар от богов, которые создали нас по своему подобию. Жестокость – это дар, который люди приобрели сами. И сейчас передо мной стоит толпа людей, у которых сердце это всего лишь орган, мышца и ничего более.

И вот, мы стоим у всех на виду, словно вещи, всем на обозрение. На сцену выходит громкоговорящий мужчина и начинает что-то шутить и завлекать больше народу. Выглядит он чудаковато. У него слишком не пропорциональное тело – очень длинные ноги и руки, а туловище маленькое. Тоненькие светлые волосы прилипли ко лбу, и теперь его макушка блестит, словно отполированный сапог.

Хоть рядом со мной уже никого нет, я всё равно стараюсь не поднимать головы. Но краем глаза заметила того старика в золотых одеждах, которого видела ранее в порту. Он стоял чуть поодаль, так что бы особо не выделяться. Хотя с его одеждой, которая на таком солнце слепит всех, кто хоть немного посмотрит на него, увидеть его не составляло труда.

Я сразу же отвела от него взгляд. Не знаю почему, но мне стало не по себе. Что-то с ним не так. Если бы он был заинтересован в покупке одного из нас, уверена, что сидел бы вместе со всеми остальными господами под навесом из шелковых белых тканей и с вином в руках. Но он предпочёл стоять в сторонке и наблюдать.

Меня отвлекает голос сверкающей макушки.

– Ну, что ж, дамы и господа! – Он раскрывает свои огромные руки в знак приветствия, и мне кажется, что если собрать нас всех вместе он спокойно сможет всех обнять своими длиннющими руками. – Да начнутся торги!

На последних словах толпа начала настолько сильно кричать и гудеть, что я перестала слышать даже свои мысли. И, к моему большому сожалению никто, не собирался замолкать ни на минуту.