Проклятие демона

Она глубоко вздохнула, напомнив себе, для чего она здесь, потом заставила себя взглянуть туда, где на стене стояло несколько фигур в сутанах. Взяв Дейнси за руку, Джилсепони пошла к монастырю.

— Фрэнсис умер? — спросил сверху чей-то резкий, незнакомый ей голос.

— Да, умер, — ответила Джилсепони.

Она услышала, как спросивший презрительно рассмеялся.

— Они невзлюбили его за то, что он оказался у нас, — послышалось у нее за спиной.

Джилсепони обернулась и увидела одноглазую женщину. Над телом Фрэнсиса уже хлопотали больные, бережно оборачивая его в простыню.

— Фрэнсиса изгнали из монастыря, когда он заболел? — спросила Джилсепони.

Женщина покачала головой.

— Он пришел к нам сам, когда был еще совсем здоров. И как мог помогал им всем, — ответила она, махнув рукой в сторону толпы больных. — Всем. Прежде чем заболеть, он сумел одного, а может, двоих вылечить от чумы. Да, хороший человек был брат Фрэнсис. Святой, попомни мои слова! Этим, что выстроились на стене, даже невдомек.

Женщина с силой плюнула под ноги.

— А-а, что они вообще знают, жалкие трусы? Сами носа не высовывают наружу и грозят убить каждого из нас, если мы только сунемся за их цветочную загородку.

Брат Фрэнсис… святой. Джилсепони смотрела, как уносят его тело. В ее мозгу никак не укладывались слова одноглазой женщины. Но еще сильнее на разум Джилсепони давили последние слова самого Фрэнсиса, его убежденность, что он не боится суда. Может, Фрэнсис действительно нашел свет и истину? Была ли его умиротворенность в минуту смерти настоящей, а не кажущейся? Может, он почувствовал, что уже искупил свой грех, и потому более не страшился Божьего суда?

Джилсепони вновь посмотрела на стену. Монахов стало больше. Несомненно, многим хотелось увидеть последнее путешествие их бывшего собрата.

— Мне необходимо поговорить с отцом-настоятелем, — крикнула им Джилсепони.

— Тебя никто не пустит внутрь, — услышала она тот же резкий и высокомерный голос.

Джилсепони взглянула на массивные монастырские ворота, и ее рука инстинктивно потянулась мешочку с самоцветами, висевшему у нее на поясе.

— Если бы я захотела, обошлась и без ваших разрешений, — пробормотала она сквозь зубы.

Она еще раз посмотрела на высокомерного монаха и только сейчас заметила, что левый рукав его сутаны заткнут за пояс.

— Я готова говорить с ним у ворот, через цветочный кордон, — сказала Джилсепони.

Монах презрительно усмехнулся и повернулся, намереваясь уйти.

— Тебе известно, кто я? — крикнула ему Джилсепони, заставив остановиться. — Я — Джилсепони Виндон из Дундалиса, друг Эвелина Десбриса, друг Браумина Херда и жена Полуночника! Это я уничтожила демона, вселившегося в отца-настоятеля Маркворта!

Монах вернулся к краю стены и стал внимательно разглядывать женщину.

— Скажи отцу-настоятелю, что я привезла исключительно важные сведения, — продолжала Джилсепони. — Жизненно важные.

— Можешь передать их мне, — ответил однорукий монах.

— Попроси отца-настоятеля встретиться со мной у цветочного заграждения, — сказала Джилсепони, не обращая внимания на его властные слова. — Если все вы хотите услышать мой рассказ, тогда приходите. У меня нет времени повторять его более одного раза.

Сказав это, Джилсепони повернулась, махнула Дейнси и одноглазой женщине и направилась в сторону больных.

Монах окликал ее несколько раз, веля ей вернуться и объяснить, что к чему. Он даже пригрозил, что не позовет Агронгерра.

Но Джилсепони не собиралась играть в его игры. Особенно сейчас, когда вокруг ее ожидало столько работы.

— Расскажи мне о себе, — попросила она одноглазую женщину, понимая, что той каким-то образом удалось выжить.

К тому же, видя, как спокойно и толково та распоряжается, Джилсепони безошибочно угадала в ней предводительницу лагеря больных.

Вскоре Джилсепони уже занималось привычной работой, помогая больным, которых строго по порядку направляла к ней Мери Каузенфед. В это время створки массивных ворот Санта-Мир-Абель распахнулись. В арочном проеме стояли несколько монахов. С обеих сторон их окружали другие монахи с тяжелыми арбалетами в руках. Джилсепони подозвала Мери.

— Успокой людей и проследи, чтобы они не расходились. Я скоро вернусь, — объяснила она.

— Я уже видела тех, кого ты исцелила, — начала возбужденно тараторить Мери.

— Говорю тебе снова: я никого не исцелила, — поправила ее Джилсепони. — Я дала им необходимую передышку. Как я и рассказывала, исцеление они получат позже, от того, кто значительно сильнее меня.

Она потрепала Мери по плечу, потом кивнула Дейнси, и они вдвоем направились к цветочному заграждению.

— Мы много наслышаны о твоих замечательных делах, Джилсепони Виндон, — приветствовал ее самый грузный из монахов.

Судя по морщинистому лицу, он был и самым старшим среди них. Наверное, так будет выглядеть в старости Белстер О’Комели, только, разумеется, без сутаны.

— Я — отец-настоятель Агронгерр, прежде служивший в Сент-Бельфуре. Великая боль наполняет мое сердце при мысли, что чума не миновала и тебя.

— Уже миновала, — незамедлительно ответила Джилсепони.