Проклятие Деш-Тира

Празднество, предшествующее истреблению последнего Фаленита, должно было стать незабываемым событием, хотя все приготовления к нему велись с чрезвычайной поспешностью. Главным распорядителем на этом торжестве был сам король. Его величество предпочел наряд из парчи цвета индиго, контрастирующий с его огненно-рыжими, чуть тронутыми сединой волосами. Король оживленно жестикулировал, приглашая гостей разделить его радость в связи с таким подарком судьбы. Чуть поодаль от подиума, на котором он восседал, были расставлены столы. На них красовались бутылки с редким вином, каждая символически напоминала об одном из Илессидов, погибшем от рук Фаленитов. Помимо прямых потомков поминовения удостоились двоюродные и троюродные братья, а также наиболее именитые граждане Амрота. Неудивительно, что за семь поколений вражды список жертв стал весьма впечатляющим. Когда обнаружилось, что запасов этого вина в королевских подвалах может не хватить, спешно снарядили корабли в соседнее герцогство.

Пышно разряженная придворная знать Амрота, собравшаяся в громадном зале королевского замка, намеревалась пировать до тех пор, пока не будет опустошена последняя бутылка поминального вина. Все находились в исключительно приподнятом настроении. Когда подали десерт, несколько вельмож уже храпели под столами. Даже наиболее степенные и умеренные сами не заметили, как оказались втянутыми в пьяную безудержность празднества. Однако главный «десерт» был еще впереди. К полуночи в зале появился в своем нелепом одеянии королевский лекарь. Невзрачный, тускло-серый, словно цветочная тля, он пробрался между столов и скамеек и наконец остановился возле подиума, низко поклонившись королю.

— Ваше величество, прошу дозволения уведомить вас о здоровье вашего пленника.

Лекарю было неуютно под взглядами умолкших придворных. Ему очень не хотелось являться сюда с подобной вестью, однако жуткий час, проведенный им в подземелье южной башни возле Аритона, уничтожил в нем последние крохи терпения.

— Осмелюсь сказать, что за время плавания на «Брианне» пленник привык к одурманивающему снадобью и теперь не может без него обходиться.

Король подал знак музыкантам, и они перестали играть. Громадный зал, щедро залитый светом восковых свечей, где непринужденно болтали придворные, поблескивая золотыми ножами и вилками, где кружились танцующие пары и слышался смех, погрузился в зловещую тишину.

— И в каком же он состоянии? — необычно мягким голосом спросил король.

Лекарь знал цену подобной мягкости и, отвечая на вопрос короля, тщательно подбирал слова. Король и все гости выяснили, что для осмотра Аритона лекарь был вынужден прибегнуть к помощи шестерых крепких солдат. В ярко освещенном, душноватом зале слова лекаря воспринимались как нечто далекое и почти нереальное. Словно почувствовав это, королевский лекарь отбросил все иносказания и заявил с полной прямотой:

— Жизнь вашего пленника в серьезной опасности. Его поили настоем особой травы, дабы удерживать в одурманенном состоянии. Трава эта разрушительным образом привязывает человека к себе. Увеличенные порции, какие постоянно давали пленнику, часто ведут к непоправимым повреждениям. Не получая более этого снадобья, он может навсегда лишиться рассудка.

Король стиснул изящный столовый нож. Костяшки пальцев побелели, а лезвие блеснуло, точно молния перед раскатом грома.

— Аритон Фаленский — королевский узник Амрота, и тот, кто довел его до такого состояния, ответит собственной головой!

В зале установилась пронзительная тишина. Музыканты ерзали на стульях, советники, находившиеся вблизи королевского подиума, затаили дыхание. Среди этого тягостного молчания раздался голос Лизаэра:

— Отец, прошу учесть, что лекарь «Брианны» действовал по принуждению. Я полагал, что в моем отчете об этом написано достаточно ясно.

Глаза присутствующих обратились к нарядно одетому принцу, который до появления лекаря танцевал с хорошенькой фрейлиной. Лизаэр спешно проводил девушку до ее места и направился к подиуму. Обликом своим он напоминал отца; только волосы его были не рыжими, а золотистыми. Лизаэр стремительными шагами подошел к тронному возвышению.

— Только подчиняясь моим приказаниям, корабельный лекарь постоянно давал Фалениту это снадобье.

— Твоим приказаниям! — сощурившись от ярости, повторил король Амрота. — Дерзкий, самоуверенный щенок! Как вообще ты осмелился на какие-то поблажки врагу, само рождение которого оскорбительно для чести нашего королевства?

Тишина в зале сделалась мертвой: Лизаэр побледнел. Он не раз видел отца рассерженным, однако не помнил случая, чтобы отец прилюдно упоминал об измене королевы. Встревоженный таким поворотом событий, наследный принц учтиво поклонился.