Проклятие для бастарда (СИ)

За все шесть лет Император так и не появился в святой обители. Я уже давно смирилась с тем, что до меня было дело только моей матери, а теперь моим друзьям. Поэтому была только рада, что не встречаюсь с отцом. В душе я опасалась, что не смогу сдержаться при встрече и просто врежу ему. Что, естественно, не останется безнаказанным. А сидеть в тюрьме за нападение на правителя мне не хотелось.

Ежегодно из Хариндера, столицы Архалона, в монастырь приезжал кто-нибудь, чтобы удостовериться в том, что я все еще жива. Как правило, это был кто-нибудь из ближайшего окружения Юстаса Карийского. Благодаря усилиям настоятельницы я теперь всех знала наперечет. А Вольф еще и своими комментариями снабдил каждого заслуживающего внимания аристократа. Поэтому я знала не только титул и должность определенных лиц, но и их подноготную.

При посланниках правителя я играла роль скромной и забитой воспитанницы святой обители. Глаза долу и кроткий голосок были мне в помощь. Все разговоры обычно настоятельница брала на себя. И всех все устраивало. Но когда мне исполнилось двадцать два, прибывший в монастырь очередной лорд объявил, что в двадцать три я стану женой некоего аристократа, специально для этого выбранного советом. Имя претендента почему-то скрывалось, но это и не имело значения. Меньше всего я хотела вообще выходить замуж, но мое мнение, конечно же, никого не интересовало.

Когда я поведала Вольфу об этом известии, он только печально вздохнул, сочувствуя моей проблеме. А потом похлопал по плечу и посоветовал, пока не отчаиваться раньше времени, поскольку за год может многое произойти. И, кроме того, обещал усилить мои боевые тренировки, пошутив при этом, что если муж меня чем-то не устроит, я всегда смогу его прикончить и сбежать к нему в орден, куда доступа властям не было, поскольку магистр несколько лет назад легализовал деятельность своего детища, как обители, помогающей другим монастырям Пресветлой, без вступления в ряды монахов. А служители Пресветлой на Архалоне имели независимое положение от аппарата государственной власти.

В один из дней я проснулась утром со стойким ощущением, что произошло непоправимое. Резко подскочив на кровати, я уже хотела ринуться одеваться и бежать разведывать обстановку, но ощутила, что со мной что-то не так. Почему-то центр тяжести моего тела сместился вперед, и мне было гораздо тяжелее просто держать ровно спину. Бросив мимолетный взгляд на свою грудь, я просто опешила от увиденного. У меня были чудовищно огромные груди! Лихорадочно зашарив руками по своему телу, я помчалась в ванную, где висело небольшое зеркало. Быстро сбросив с себя ночную сорочку, стала методично оглядывать всю себя до мельчайших подробностей.

Сомнений не было, в зеркале отражалась какая-то незнакомка. У меня, конечно, и до сегодняшнего дня была большая грудь, но сейчас она стала просто огромной. Моя узкая талия исчезла, живот покрылся значительным жирком, бока обвисли, бедра стали толстыми и объемными, ноги, как у жены кузнеца, с большущими икрами. На голове вместо копны густых пшеничного цвета волос теперь красовался крысиный хвостик тонких невзрачных темно-русых волосенок. А лицо? О, Пресветлая! Мое лицо вовсе не было моим. Огромные зеленые глаза превратились в две щелки желто-карего цвета, нос кнопкой, губы — два пельменя, щеки, как у хомяка. Волна отчаяния и ужаса захлестнула меня с головой.

Внезапно дверь моей комнаты с грохотом отворилась, и в ванную влетел Вольф. Оглядев меня с головы до ног, быстро отвернулся и, задыхаясь, произнес:

— Хвала Пресветлой, ты жива! Думал, что уже не увижу тебя.

— Вольф, — упавшим голосом произнесла я, — что происходит? Почему я в таком виде?

— Будь добра, — напряженно отозвался он, — оденься уже. Ты, конечно, не так хороша сейчас, как раньше. Но вид обнаженной девушки все-таки не может оставить меня равнодушным.

— Издеваешься? — зло прошипела я, трясущимися руками натягивая на себя сброшенную ранее сорочку.

— Вообще ни разу, — нервно рассмеялся он. — Не каждый день увидишь такую грудь. А мне только что удалось увидеть ее обнаженной. До конца дней это зрелище не забуду.

— Ты труп, — четко проговорила я, проходя мимо него из ванной в комнату с гордо поднятой головой и буквально королевской осанкой, которая стоила мне неимоверных усилий.

— Если ты задушишь меня в своих пышных объятиях, — не унимался он, — то я совершенно не против. Это будет не смерть, а мечта.

— У меня стресс, — надулась я, — а ты еще и смеешься. Лучше бы объяснил, что случилось. Или подсказал, что делать.