Проклятие для Чудовища (СИ)

Пробирки в моих руках лопнули. От неожиданности я кинула руки на парту, и она тут же загорелась. Все произошло в считанные секунды, я не успела сообразить. Мы с Соней одновременно вскочили со стульев и отпрыгнули в стороны. После недолгого оцепенения я услышала девичий крик и подняла глаза с огня на одноклассницу. Длинные волосы Сони, перекинутые на одно плечо, загорелись. Я закрыла рот руками, прибывая в полнейшем шоке. Огонь на парте погас, но в классе началась настоящая паника. Ребята кричали и жались к стенам, кто-то поливал голову Сони из бутылок с питьевой водой. Бедная учительница среагировала не сразу, но все же сняла свою шаль и накинула на вопящую девушку. А я так и стояла словно статуя, будто происходящее происходит не наяву.

Соня упала в рыданиях, вокруг нее столпились друзья, девочки пытались успокоить, хотя сами были все в слезах. Преподаватель схватилась за сердце, и после небольшой тишины все повернулись на меня. Поднялась вторая волна шума, только уже все кричали на меня.

— Готье, ты совсем больная?!

— Она специально это сделала!

В дверях появились учителя из других кабинетов, все что-то говорили, но я уже ничего не видела из-за слез, застилающих мне глаза.

Не помню, как получилось всех угомонить. Меня привели в кабинет директора и тут же вызвали маму. И вот спустя пятнадцать минут мы с ней сидели по одну сторону стола, директор во главе, щелкал мышкой в компьютере, и рядом над экраном склонилась химичка, прижимая обе ладони к груди. В кабинете стояла тишина, только я изредка хлюпала носом, уже не рыдала, но слезы сами текли по щекам.

Я могла ее убить.

Пока ждала маму, видела в окно подъехавшую скорую. Соню завели туда, накрытую преподавательской шалью, вокруг было много людей. В коридоре за дверью только и обсуждали произошедшее.

— Видите, взорвалась! — сказала учительница директору, тыкая пальцем в экран.

Они просматривали видео с камер в классе, чтобы увидеть произошедшее.

— Я ее специально не поджигала, — в сотый раз повторила я, только уже не истерически, а еле живым голосом.

— Откуда тогда взялся огонь? — спросил директор. На меня никто не кричал, косо не смотрел, но мне все равно было страшно.

— Там стояла горелка, но она не была зажжена.

— Точно?

— Не знаю, — я опустила голову, прекрасно понимая, что дело вовсе не в лабораторных принадлежностях. Это сделала я, потому что приревновала какого-то парня.

Мама обняла меня одной рукой, прижимая к себе.

Директор повернул в нашу сторону экран компьютера и включил черно-белую запись. Было видно, что я отклоняюсь от парты в момент, когда лопнули пробирки, и кладу руки на стол, огонь сразу же появляется на всей поверхности, в том числе и на Соне. Я зажмурилась, не в силах смотреть на это еще раз.

— Скорее всего кто-то положил треснувшую пробирку, а Ливана ее взяла, — оправдывалась учительница. — Она лопнула, девочка напугалась и случайно опрокинула горелку на парту.

Это было просто идеальное оправдание.

— А отвечать за это кто будет, Любовь Григорьевна? — поднял голову на испуганную женщину директор.

Он был не высокого роста, уже в возрасте, но выглядел, как испанский бизнесмен, даже короткая борода модно подстрижена.

— Кто должен следить за состоянием ваших колбочек-пробирочек? А если бы ей стекло в глаз прилетело? Да что там «если бы», одну в больницу увезли с ожогами. Не дай бог что-то серьезное! Кто отвечать будет? Школа! Директор!

— Лаборанты… — тихо ответила химичка, медленно садясь напротив нас с мамой.

— Лаборанты, — повторил директор. — Где эти лаборанты?! Меня Токаревы сожрут с потрохами.

Учительница начала рыдать, трясущимися руками подняла стакан с водой, где недавно развела полфлакона успокоительного.

— Кристина, — обратился мужчина к моей маме, которая молчала все свое пребывание в школе. — Извините нас, пожалуйста. Сами видите, как получилось. Никто не виноват, мы сами разбираться будем. Идите, пожалуйста.

Мама попрощалась и, не переставая меня обнимать, вывела из кабинета. От самой двери образовался людской коридор, расступающийся перед нами. Здесь были все мои одноклассники, ребята из параллельных, случайные зеваки, все учителя, классная руководительница, даже уборщица. На мое заплаканное лицо смотрели все, пока мама настойчиво вела меня к выходу.

После химии у нас было еще два урока, но какое кому дело. Я уехала сразу, остальных, скорее всего, тоже отпустили. Подкинув меня до дома, мама тут же сорвалась в больницу, куда увезли Соню, чтобы узнать о ее самочувствии. До возвращения родительницы я сидела как на иголках, качаясь на стуле.

У Сони подпалилось всего лишь несколько сантиметров волос, ожога кожи нигде не было, даже школьная форма не пострадала. Отделалась большим испугом, кричала даже в больнице, пришлось вкалывать успокоительное. Родителям Сони школа сказала, что девочка Готье не виновата, иначе они бы точно затаскали нас по судам. Любовь Григорьевну, скорее всего, уволят. Жаль, она была не самой плохой учительницей.

А в копилку моих несмолкающих мыслей прибавились покалеченная одноклассница и безработная женщина.