Проклятие для Обреченного (СИ)

Между нами всего десяток шагов, но мое сердце успевает умереть и воскреснуть, когда здоровенный северянин со всего размаху опускает ему на плечо секиру. Тьёрд немного заваливается на бок, но тут же распрямляется, хватает северянина за шиворот и сразмаху швыряет куда-то под сарай.

От удара мужик сползает бесчувственным кулем.

— У нас один враг! – кричу сразу всем вокруг, и становлюсь рядом со генералом.

Теперь все правильно.

Теперь я там, где должна быть жена, когда ее муж защищает дом – за его спиной, лицом к врагам, которые могут ударить ему в спину.

— Пожалуйста, остановитесь! – От громкого крика горло хрипнет почти сразу, но у меня не будет второго шанса повторить эти слова. – Пожалуйста, увидьте, кто сейчас ваш враг!

— Проклятое халларнское поветрие, - выплевывает кто-то из северян. – Они пришли на наши земли, отравили ее своей мерзостью и теперь землю тошнит их мерзостью.

— А если грязные завоеватели здесь ни при чем? – яростно рычит Тьёрд. – Если я сейчас уйду – кому еще будет не насрать на ваших детей?!

Северяне молчат. Даже те, которые только что собирались проткнуть его первым, что подвернется под руку.

— Я не знаю, что происходит, - продолжает рычать Тьёрд, и мне на секунду кажется, что где-то там, за этой темной сталью и злостью, скрывается глубокая усталость.

Наверное, у него были тяжелые дни.

Но прямо сейчас я запрещаю себе думать о том, что именно он делал. Сейчас я просто жена своего генерала и должна закрывать его спину. И верить, что, может быть, боги вложат в его сердце хотя бы немного терпения и сострадания, а в головы северян – хоть каплю ума.

Но разговору суждено остаться без ответа, потому что короткую передышку затмевает долгий голодный хрип.

И «мертвецы» снова ползут на нас со всех щелей, пробиваясь внутрь деревни, словно давно готовились к нападению, и сейчас – тот самый день.

Я подбираю валяющийся в снегу окровавленный клинок и, вспоминая уроки отца, становлюсь так, чтобы в случае чего – защитить и себя, и спину Тьёрда. Даже если мне не хватит воинской сноровки и силы, со мной всегда моя смелость и отчаяние. Отец любил говорить, что желание жить способно помочь мальчишке победить здоровенного двухголового великана.

Тьёрд бросает на меня взгляд.

Готова поспорить, что под темной сталью играет ироничная снисходительная усмешка.

— Посмотрим, что ты запоешь, когда я не дам напинать тебе под зад, - огрызаюсь я.

Это, конечно, просто бравада.

Но мне нравится, когда за мгновение до того, как в нас врежутся мерзкие воющие нелюди, генерал наклоняется ко мне и тихо, смягчаясь, отвечает:

— Пожалуй, в таком случае я запою оду моей маленькой храброй дикой кошке.

И мы все, заклятые враги, становимся против общей беды: северяне, халларнский Потрошитель и я, предательница и падшая девка без стыда и совести.

Иначе не выживет ни один из нас.

Когда все заканчивается, еще какое-то время стоим без движения.

Смотрим друг на друга и никто не решается вернуться к тому разговору. Да и смысла нет: генерал доказал, что не враг им. Хотя бы сегодня.

Маленькая девочка со щенком потихоньку пробивается сквозь толпу и, угрюмо, молча протягивает мне мой же меховой плащ. Уже порядком кем-то истоптанный, но еще достаточно целый, чтобы защитить меня от холода.

Девочка задерживается на минуту, подтягивает щенка повыше, чтобы удержать его одной рукой, и осторожно, украдкой, притрагивается к Тьёрду ладонью. Правда, тут же отскакивает и прячется, но после этого деревенские потихоньку опускают вилы и топоры, и махнув на нас рукой, разбредаются по домам.

— Уверена, что хочешь задержаться? – спрашивает Тьёрд, когда среди горы мертвецов остаемся только мы. – Есть у меня подозрение, что сейчас эти ребята проверят, на месте ли их добро, и снова вернутся к нам.

— Это правда, не ваша магия? – Я уже не знаю, во что и кому верить. И даже если он ответит, что халларны тут ни при чем, будет ли это правдой? Могу ли я снова ему поверить?

— Правда, - немного устало, но без заминки отвечает генерал. – Мы – воины, Дэми. Мы жестокие, мы не привыкли просить, а просто силой берем то, нам нужно. Но мы не сводим людей с ума и не стравливаем их между собой. Хотя, должен признать, в такой тактике есть рациональное зерно.

— Ты сказал мне, что это северяне нарушили договор и нападают на ваши посты. А они, - тыкаю пальцем в сторону, не указывая ни на кого конкретно, но мы оба понимаем, что речь о простых людях, - говорят, что это халларны нападают первыми, вопреки договору о перемирии. Эти северяне не врали, Тьёрд.

Генерал стаскивает шлем и темные волосы липнут к его бледному, как будто совсем обескровленному лицу. У него впали щеки. И темные круги под глазами.

Мне тоскливо – хоть вой.

Нам нужно домой.

Развести огонь в камине, выпить того сладкого халларнского вина и просто, может быть, впервые в жизни, поговорить обо всякой ерунде. Не огрызаясь друг на друга.