Проклятие дракона

— Не могу остановить снег. Так что лучше идти дальше, — ворчливо сказал он.

Дикари переглянулись, но пожали плечами. Гвен повела их дальше по щелчку пальцев. Они шли за ней, направляясь к части дороги, что проходила у трещины, словно шла вдоль края земли.

Каэл дождался, пока они отойдут, и повернулся к Килэй.

— Ты поддалась мне?

Ее ладони прижались к бедрам, локти опасно согнулись.

— Каэл из Беспощадных гор, — прорычала она, — ты прекрасно знаешь, что я никогда не поддалась бы тебе.

— Так ты признаешь, что я тебя одолел.

Огонь вспыхнул в ее глазах. Они сияли так же странно, как один раз до этого — яростью, но не гневом, жаром, что не обжигал. Там была опасность…

От которой его сердце билось быстрее.

— Если заставишь меня произнести это вслух, ты пожалеешь.

Его сердце колотилось так, что он заговорил бы сейчас, лепеча. Потому он только протянул руку.

И, к его удивлению, она приняла ее.

* * *

Шли дни, и Килэй шагала рядом с ним все чаще. Когда он спросил у нее, почему она решила не бежать по лесу, она отвела взгляд.

Белый пар вылетал из ее рта, замерзший воздух заставлял ее глаза выделяться зеленым только сильнее, пока она озиралась.

— Я думала, Титус что-нибудь придумал для нас после… случая, — сказала она, ухмыльнувшись ему. — Я думала, он бы уже ответил, но он молчит.

— Он боится нас, — заявила Гвен. Она прошла мимо дикарей, с ее сумки свисала тушка барсука. — Когда мои воины разбили его крепость, Человек волков камнями чистил свои штаны!

— Будто лишь вчера она бросала дверь мне в голову, — пробормотал Каэл под вопли дикарей. — А теперь все прекрасно.

Килэй не ответила. Он взглянул на нее, она дергала за конец волос, стянутых в хвост.

— Ты думаешь, что Титус все же что-то задумал, — догадался он.

Она кивнула.

— Для него война — это игра. Титус не бросается, скаля зубы: он кружит, выжидает, каждый его шаг ведет к победе, даже если кажется неправильным. Он не нападает, пока не поверит, что победит. Когда он ударяет, каждый меч продуман для шеи врага. Он наносит завершающий удар, — тихо сказала она. — Маги проблематичны, но из-за Титуса я всегда старалась обходить Средины.

— Откуда ты столько о нем знаешь? — спросил Каэл, пытаясь отогнать холодок от спины.

— Я с ним сражалась.

— Против него, ты хотела сказать? — она не ответила, и Каэлу показалось, что его желудок сжал железный кулак. — Ты сражалась раньше с Титусом? На его стороне?

— Когда-то я сражалась на стороне Пятерки и Кревана. Они были нашими союзниками в Шепчущей войне. Я тебе рассказывала, что была рыцарем Средин, — едко сказала она, хмурясь от его взгляда. — Что ты думал?

— Ты была рыцарем всего день! А дни до этого? Чем ты думала, сражаясь на стороне Пятерки?

— У королевства оставались только они, — резко сказала она. — Многие шептуны бросили Средины и присоединились к Лже-Райту, а король Банагер выгнал остальных, боясь, что среди них будут шпионы. Когда мы с Сезераном присоединились к бою, война шла уже два года во всем королевстве. Как думаешь, кто все это время сдерживал мятеж?

— Пятерка, — тихо сказал Каэл, собирая кусочки.

Он знал о Шепчущей войне только историю в конце «Атласа», а там подробностей было мало. Теперь казалось, что части намеренно в нее не вошли.

— Почему Сезеран долго ждал, не вступая в бой?

Килэй пожала плечами.

— Он отказался от титула в Срединах задолго до того, как я его встретила, и он клялся больше не проливать кровь. Когда я спросила его, почему, он сказал, что был сломлен. Он больше ничего не рассказывал, — она мрачно улыбнулась. — В воспоминании, что я тебе показывала, он говорил об этом дольше всего.

Сапоги Каэла стали свинцовыми. Он с трудом мог поднять их.

— Но Сезеран… поверить не могу, что он были на стороне злодеев, даже если спасал королевство.

Килэй тяжко вздохнула.

— Тогда они не были злодеями. Креван и Пятерка хотели власти, но не больше других людей. Власть превратила их в злодеев.

Каэл не мог поверить. Не мог осознать. Всего этого было много для его головы. Он пытался, и идея обжигала его. И он сдался. Он заставил ноги двигаться, надеясь, что горный воздух остудит его.

— Не уходи, — окликнула его Килэй. — Я не хочу, чтобы ты плохо обо мне думал…

— Это не так. Я не знаю, что думать. Даже если остальная Пятерка не была злодеями, Титус точно должен был казаться злодеем. Ты же не хочешь сказать, что не знала, что он злой, тогда?

— Ты прав. Я знала.

Он повернулся к ней, отвечая таким же хмурым взглядом.

— Тогда ответь мне, — процедил он. — Если ты знала, что Титус — чудовище, почему Сезеран не убил его? Почему не спас королевство от семнадцати лет боли и страданий? Почему дал Титусу жить?

Килэй разглядывала его мгновение.

— Титус был героем Шепчущей войны. Его тактики были невероятно жестокими, не поспоришь. Но он не давал мятежникам захватить Средины. Сезеран всегда говорил, что Титус был необходимым злом.

От этих слов Каэл словно рассыпался на кусочки. Герой, рядом с которым он сражался во снах, который его вдохновлял, который был важной частью его детства, погиб на его глазах.