Проклятие дракона (ЛП)

Она села на каменистую землю, скрестив ноги. Каэл сел с опаской напротив. Он знал, что нельзя расслабляться рядом с Гвен. Как только он думал, что в безопасности, она била его по уху.

— Гриффит не давал мне покоя, умоляя научить тебя биться как дикарь. Он убежден, что ты особый. Но мы знаем правду, да? — она ухмыльнулась. — Ты — пропащий случай.

Каэл отпрянул. Он много думал о словах мастеров. О том, как шептуны Средин были полны знаний, и сомнения сковывали их. Дикари почти ничего не знали. На днях один из мастеров спрашивал, как Каэл смог приручить деревянных птичек, которых он носил за спиной. Но… они были способны на невероятное.

Дикари работали неустанно, бились бесстрашно, сбивали огромные деревья. Они словно не умели сомневаться вообще. Быть дикарем означало прыгать, не глядя… Каэл начал понимать, живя тут, что всю жизнь смотрел, но не прыгал.

Он не знал, найдет ли в себе такую силу. Но он хотел попробовать.

— Я не настолько пропащий. Я могу учиться. Я хочу учиться.

Гвен не ответила. Она вытащила треугольник из дерева из кармана и опустила за землю. На нем не было украшений, не было слов. Треугольник стоял на основании между ними, указывал на вершины деревьев.

— Знаешь, почему треугольник — символ Райта? Потому что он представляет равновесие, необходимость думать тремя разными разумами. Но, как ни держи равновесие, одна сторона всегда важнее, — Гвен указала на треугольник. — Какая?

Каэл подумал сперва, что все стороны равны. Они были одной длины, как никак. Но почему тогда Гвен не положила его? Почему вонзила?

— Эта? — он указал на основание.

— Почему же?

— Потому что эта сторона поддерживает другие.

Она фыркнула.

— Типичный ответ мастера-творца, что всегда пытается найти глубокое значение за каждой мелочью. Это твоя проблема, ты не можешь просто сжать кулаки и разбить камень. Тебе нужна причина. Слабость, — проворчала она. — Целитель сказал бы, что все стороны равны, а воин сказал бы, что эта часть, — она коснулась вершины, устремленной в небо, — потому что к ней нужно тянуться.

Каэл даже не подумал о вершине.

— Плохой из меня воин.

— В твоей крови есть война, болван. Разум у тебя от творца, но глаза воина и сердце целителя.

Хотя ему не нравилось это признавать, Гвен была права. Порой Каэлу казалось, что он — целитель, особенно, когда он входил в разум. Пару раз он оказывался глубже воспоминаний. Он пылал гневом Деклана и плакал слезами Килэй.

Да, он мог поверить в целителя.

Но не был уверен в воине.

— Птица рождается с крыльями, но это не значит, что она сразу летает. Тебя нужно выбросить из гнезда, — сказала Гвен с жуткой улыбкой. — В войне важен не разум. Важно, что ты видишь. Ты ничего не делал, не раздумывая?

Делал больше раз, чем мог вспомнить. Он опустил паруса в бурю, бросился через огонь, чтобы вырвать сердце Ведьмы. Онемение сковывало его после убийства Кровоклыка. Он смотрел словно через облако, как стражи герцога Реджинальда падают от его ножей и стрел.

Но то было давно, до правления черного зверя. Его бой с Холтаном был последним поступком без раздумий. Он не знал, как смог так подбросить меч, чтобы он попал прямо… но он еще слышал хлюпанье, с которым меч пронзил грудь Холтана.

Он не был уверен теперь, что то была сила. Наверное, то была удача.

— Я не могу бороться, как раньше, — признался он. — Где-то по пути, не знаю, когда, стало сложнее. Мир не так прост, как кажется. Не уверен, что я могу теперь сражаться, не думая.

Гвен фыркнул.

— Тогда привыкай готовить и резать деревья, потому что ты будешь годен только на это. Райт, не умеющий сражаться, бесполезен, как птица без крыльев.

Она встала и пошла прочь, но что-то заставило Каэла подняться.

— Погоди… я хочу попробовать.

— Не уверена, что ты достоин. Но, если настаиваешь… — она указала за его плечо. — Переломи пополам.

Дерево нависало над тропой за ним, скелет великана, поваленного бурей давным-давно. Оно держалось за соседнее дерево, преграждая путь на высоте плеча.

Каэл прижал к нему ладони, проверяя, но дерево не двигалось. Он бил его, как делал Гриффит. Он ударил три раза. Он ожидал, что чудо произойдет на четвертый удар, но нет. Даже на седьмой дерево не сдвинулось ни на дюйм.

Он начинал злиться.

— Почему я не могу превратить ладони в лезвия и разбить его? Зачем…?

Он пригнулся, чтобы его голову не оторвали. Камень врезался в дерево, вонзился в кору на дюйм. Гвен потянулась за другим.

— Сила творца кончается на кончиках его пальцев. Если он не может трогать, он не может изменить. Война отличается, — она повернула камень, разглядывая его зазубренный край. — Война — способность идти по земле с силой, чтобы враг содрогался, — она отвела руку. — Попробуй еще, иначе, клянусь лохмотьями Судьбы, я побью дыру в твоей голове.

Не было смысла ворчать и топать ногами. Спор с Гвен ничего не изменил бы. Он знал, что внутри него есть сила. Он использовал ее раньше. Но он использовал ее осознанно для пустяков.