Проклятие двух Мадонн

– Знаете, чего бы мне хотелось? – спросил Дмитрий, наклоняясь к самому уху. – Один портрет, один человек… насколько проще было бы… извините.

Он ушел, быстро, будто убегал, а Настасья еще долго гуляла, сжимая в руке мертвую ветку…

С Лизонькой она столкнулась у пруда, та стояла, опершись на высеребренную морозом решетку, и вглядывалась в снежно-ледяную гладь. Поначалу Настасья думала уйти, чтобы избежать новой ссоры, но Лизонька сама шагнула навстречу. До чего же она изменилась, всего-то месяц, а высохла, истончела, черты лица заострились, а кожа потемнела, только глаза по-прежнему яркие.

– Я победила, – Лизонькин голос был тих, однако Настасья слышала каждое слово. – Он меня выбрал, так что ж ты теперь лезешь, мешаешься… думаешь, не вижу, как глядишь на него? Отнять решила? На мое место метишь?

– Нет.

– Тогда почему он почти все время с тобой? Почему больше не приходит ко мне? Почему… почему говорит, что даже с ангелов слазит позолота? – Прозрачные дорожки слез весенними ручьями скользнули по щекам. – Думаешь, я не знаю, что ты чувствуешь? Знаю… я ведь сама… весной, когда ты из дому уходила, а я следом… шаг в шаг, тенью, проклятым отражением… смотрела и завидовала. До ночных кошмаров, до горькой крови из прокушенной губы, до…

– Убийства. – Настасья отвела глаза, потому как не в силах была выносить ненавидящий сестрин взгляд.

– Да, убийства. Я хотела, чтобы ты умерла, чтобы не двое, а лишь одна, чтобы увидел, наконец, и меня… оценил, понял, ведь я лучше. Все вокруг говорили, что я – ангел, а ты – своевольна и невоспитанна… – Лизонька всхлипнула. – Помнишь, как ты в воду упала? Конечно, помнишь, ты ведь испугалась, да и я, признаться, тоже… поначалу. А потом подумала, до чего хорошо было бы, если б ты умерла… а на балу Дмитрий сам привел меня в эту беседку, поцеловал… я едва с ума не сошла, разрываясь между бесстыдством и радостью, он же сказал, что поцелуй и любовь столь же мимолетны, как эта беседка, которой суждено сгореть… и я подумала… ты бы ждала, а потом…

– Сгорела.

– Или обгорела. Не сильно, только чтобы лицо, чтобы перестать нравиться ему… ты ведь выжила, и обвинять начала… я испугалась, маменьки, отца, остальных… а тебе не поверили. Никто не поверил. – Лизонька рукавичкой вытерла слезы, и на коже остались нехорошие следы, навроде царапин. – Видишь, на что я способна? Ради него, ради своей любви и той жизни, которую ты хочешь отнять, я убью. Поверь, Настасья, убью, не задумываясь!