Проклятие двух Мадонн

– Догадались? Вы дьявол, настоящий дьявол. Никто не знает. Моя сестра, старшая, любимая сестра… укравшая мою любовь. Она знала, она нарочно… перед Николаем… моложе, красивей… – Всхлип. Странно, Настасья не помнила, чтобы маменька когда-нибудь плакала, и оттого испугалась, затаилась, вжалась в кровать… или ей казалось? Тело влажным пухом, неподъемное, неприятное, в сон бы, чтоб не слышать, и от боли подальше, а душу будоражат всхлипы, да и смысл сказанного, пробиваясь сквозь толстую кору беспамятства, причиняет боль.

– Она умерла при родах, и Николай взял меня в дом лишь из-за ребенка. Он видел лишь Настасью, Лизоньку же не замечал.

– А вы наоборот.

– Я не могла позволить, чтобы Лизоньке причинили ту же боль, что и мне когда-то. Время прошло, любовь прошла, а пережитое унижение с каждым годом становилось все острее… и портреты… зачем Николай привез эти портреты? Зачем заставил глядеть на Лизонькины слезы? Вы осуждаете меня?

– Скорее завидую.

– Чему?

Настасья замерла, сознание, подступившее к самой границе сна, готово было нырнуть в безболезненное беспамятство, но еще минуту, услышать ответ, узнать…

– Тому, как просто и легко вы выбрали. И еще, обращаться в полицию я не стану, но… у вас вновь есть выбор. Вы понимаете, о чем я?

Настасья уснула, как-то непостижимо легко, будто нырнула в светло-зеленую, растопленную солнечным светом воду. По дну скользят круглые тени листьев, и рыбешки серебряными тенями суетятся меж толстых стеблей. На дне хорошо. Уютно. Свернуться калачиком и заснуть. Отец рассказывал о русалке, но Настасья не русалка. Она – звезда… маленькая звезда, утонувшая в мутной воде.

Александра

Это представление, ненужное, разыгранное словно специально для того, чтобы вывести Бехтериных из равновесия, оставило в душе резкий осадок. Гадко. Всё гадко, и мент этот, с садистским наслаждением вытаскивавший наружу чужие тайны, и сами тайны, и люди, и финал с заломленными руками и черным металлом наручников. Василий пытался сопротивляться, матерился, твердил, что он не убивал, что не такая скотина, чтобы убить… а Бехтерины молчали. И вопреки собственной воле я стала частью этого молчания.

– Игорь…. Это же неправда, они все выдумали, да? – Тетушка Сабина выглядела растерянной и какой-то старой. – Нужно нанять адвоката, и он вытащит Васеньку… Васенька не такой, он не способен.

И снова молчание. Отворачиваются. Тетушка Берта прячет лицо за черным кружевом веера, Мария отгораживается зеркальными очками, Татьяна… Татьяна встала и, чуть пошатываясь, весело сказала:

– А порошок я у него брала, сам предлагал. Всегда высшего сорта… и когда гроза была, принес подлечиться. Что? Ну правда же… хоть кто-то вам тут правду скажет. А я… я да, нюхаю. Кайф ловлю. Дозу втянешь, и нет болота… правильно он сказал, дом на болоте, гребаный замок психованной принцессы. И ни одна гадалка это проклятие не снимет, поэтому лучше дорожка…

– Уйди, – тихо, но жестко велел Игорь. – И будь добра, оставь свои мысли при себе.

– Прааааведник, – потянула Татьяна. – Все вы тут праведники, только и способны, что учить… научили уже, с-спасибо.