Проклятие Галактики

Ник обернулся, и дверь так же бесшумно вернулась на свое место.

– Взгляните сюда, обожаемый, – подал голос коротышка.

В его руке возник крохотный пульт, толстые пальцы пробежались по кнопкам, и свет в помещении чуть померк, а декоративные панели возле дальней стены раздвинулись в стороны, обнажая блестящий серебром рефлектор голопроектора. В воздухе вспыхнуло туманное облако, постепенно обретая округлую форму и внятные очертания.

– Это реконструкция, сэм Фадеев, – пояснил толстяк. – Воссоздана на основе телеметрии, а также данных речевого и параметрического самописцев.

Бескрайняя голубовато-зеленая равнина планеты. Над ней медленно и величественно плывет вытянутый шестигранник корабля, в очертаниях которого Ник без труда узнал собственный грузовик. Чуть впереди, прямо по курсу, неторопливо вращается вокруг своей оси изящный стреловидный фюзеляж терпящей бедствие яхты. Выше, прямо в зияющей пустоте пространства возникли цифры общегалактического времени. Ник назубок помнил этот принятый среди астронавтов универсальный стандарт, позволявший использовать единый отсчет суток и дат даже в системах планет с различным периодом обращения: 64 секунды в минуте, 64 минуты в часе, 32 часа в сутках, 8 дней в неделе, 32 дня в месяце, 8 месяцев в году.

– «Декстер», доброе утро, это попутный, «Тристар» двадцать три – ноль восемь. Что там у вас стряслось? – услышал Ник собственный голос, показавшийся ему со стороны каким-то чужим и почти незнакомым. Проектор тут же продублировал прозвучавшую в полумраке зала фразу в виде бегущей строки, снабженной временной отметкой и номером рейса вызывающего корабля.

– Здравствуйте, «Тристар». Железяку поймали. Похоже, пробило магистраль, машина заблокировала маршевый двигатель, пытаемся запустить ВСУ. Пожара нет. Разгерметизации нет.

– Вращение скомпенсировать можете?

– Пытаемся.

– Готовьте стыковку.

Словно во сне Ник наблюдал за тем, как его корабль аккуратно выполнил коррекцию орбиты. Вспыхнули и погасли дюзы маршевого двигателя, придав грузовику короткий дополнительный импульс. Медленно потекли секунды, корабли неохотно сближались, понемногу сокращая разделявшее их расстояние. Вот полыхнули сопла двигателей ориентации, заставляя грузовик уклониться от столкновения с пролетевшим поблизости металлическим фрагментом какого-то древнего спутника, вот яхта перестала крутиться волчком, застыв над зеленоватой поверхностью Джанезии сверкающей в лучах солнца стрелой. Грузовик лениво развернулся кормой по направлению своего движения и ненадолго включил двигатели, начиная торможение, а затем принялся менять курс, готовясь к стыковке. Его угловатая туша на мгновение закрыла собою крошечный, казавшийся таким хрупким силуэт яхты. На серебристый корпус «Декстера» наползла чернильно-черная тень, последний отблеск далекого светила вспыхнул и погас, утонув в ажурном переплетении антенн. В следующий миг тревожно взвыла сирена автоматической системы предупреждения об опасном сближении.

Ник не верил собственным глазам, завороженно наблюдая, как, продолжая свой неторопливый разворот, его корабль срезает задней частью корпуса кормовые надстройки яхты. В лишенном воздуха пространстве беззвучно вспухло и опало огненное облако, брызнули, кувыркаясь, обломки. Закрутившись от неожиданного удара волчком, яхта воткнулась носом в покатый бок «Тристара», разламывая его пополам. Носовая часть фюзеляжа, теряя элементы обшивки в стремительно замерзающем облаке вырвавшегося из трюмов кислорода, сонно проплыла мимо, продемонстрировав Нику бесформенную мешанину искореженных переборок. В следующий миг рядом с останками грузовика зажглось и погасло еще одно крошечное солнце – это взорвались топливные элементы «Декстера». Затем изображение дрогнуло и исчезло.

– Вы погибли, обожаемый, – подвел итог этой неутешительной картины толстяк, вновь увеличивая яркость освещения в зале до нормальной величины. – Мои искренние соболезнования.

– Боюсь, у тебя и вправду нет выбора, Ник, – подал голос Долтон. – И времени на размышления тоже, к сожалению, нет.

Взглянув в устремленные на него бесстрастные и бесцветные глаза, Ник внезапно понял, что это действительно так.

Помещение было крошечным и тесным, но самое неприятное заключалось отнюдь не в его скромных размерах. Больше всего действовали на нервы стены, абсолютно прозрачные снаружи и матово-серые изнутри, от которых почти физически исходило ощущение дискомфорта. Человека, находящегося в окружении этих стен, неизбежно преследовало чувство, будто за ним внимательно следят невидимые наблюдатели. Макс забился в самый дальний угол этой узкой каморки, усевшись прямо на украшенный неопрятными мутными разводами заплеванный пол, и устало закрыл глаза.