Проклятие Гавайев

Верховному жрецу Коа велели не возвращаться на корабль без тела Кука. Минуло несколько дней, пока он не исполнил обещание. По мнению девушек, Король Террибу с семьей и свитой вождей укрылся в пещерах высоко в вершинах скал.

Там труп капитана был поделен между старшими вождями: волосы – одному, скальп – другому, череп – третьему, руки – четвертому, а львиная доля, скажем так, досталась Террибу. Самой сложной задачей Коа было забрать части тела у вождей и вернуть их в одном свертке.

Только 19 февраля жрец Хиапо сообщил, что тело на берегу, и его можно забрать. Клерке в шлюпке и Король в ялике снялись с «Резолюции» и под усиленной охраной приблизились к берегу Каауалоа.

Под флагами мира процессия вождей и жрецов торжественно и церемониально промаршировала к берегу с большими кулями фруктов и свинины от короля… Жрец Хиапо держал большой сверток, укутанный в банановые листья и накрытый траурницей из черных и белых перьев.

"Открыв его, – писал Король, – мы увидели руки капитана, его скальп, череп, отсутствующую нижнюю челюсть, бедренные кости и кости рук. Руки были проколоты, а внутрь засыпали соль, чтобы они лучше сохранились.

Появился и сам Король Террибу, которого заверили, что он и его семья останутся невредимы, а разногласия будут похоронены вместе с телом старого бога Лоно. Клерке его мельком видел.

Из воспаленных глаз короля лились слезы, когда он умолял возобновить с ним дружбу. Как обещал Лейтенант Король, новый бог Лоно, обо всем было забыто. Клерке вновь успокоил Террибу, и, как он напишет позже, "тот остался весьма доволен и выглядел очень счастливым".

– А когда Лоно вернется? – спросил Террибу.

Лейтенант Король ответил, что вернется в ближайшее время.

Ричард Хью «Последнее путешествие капитана Джеймса Кука»

Чемпионы мочилова

21 июня 1981, Кона

Дорогой Ральф,

Да, рыба таращилась прямо мне в глаза, когда я высунулся и разбомбил ей мозги полинезийской булавой. Она умерла во время последнего прыжка: с минуту она была светло-зеленой и болталась в воздухе с чертовым крючком в носу, пытаясь убить все, до чего сможет дотянуться.

И я шлепнул ее, Ральф, у меня не было выбора. От удара, прошедшего в пяти сантиметрах от того глаза, которым она пялилась на меня, она обмякла… и, в общем, первый сработавший во мне инстинкт, подсказывал, что нужно дать в этот глаз, но я изменил траекторию в последние доли секунды, ибо знал, что такое отвратительное увечье вызовет неприятные вопросы на моле.

Как бы там ни было, это ответ на твой вопрос. После 47 дней и ночей тупорылых унижений и безысходности, громила мог с тем же успехом быть слепым на оба глаза от рождения, и выдавил бы из меня столько же милосердия своим последним жалобным взглядом. В тот момент я бы размозжил череп и косатке, подгреби она к лодке… Жуткая жажда крови проснулась во мне, когда я увидел, как рыбина прыгает рядом с лодкой, настолько близко, что, казалось, вот-вот запрыгнет на борт, и капитан закричал с мостика:

– Хватай биту! Хватай биту! Она озверела!

Я вылез из проклятого кресла для ловли, но эту идиотскую алюминиевую бейсбольную биту, которой они обычно добивают крупняк в десять-пятнадцать ударов, брать не стал…