Проклятие Индигирки

Политбюро ЦК отменило постановление ЦК от 14.8.1946 г. о журналах «Знамя» и «Ленинград».

Генеральный секретарь ЦК Компартии Израиля Меир Вильнер награжден орденом Октябрьской революции.

Под промышленную нагрузку поставлена линия электропередачи Каджаран – Агарак, которая обеспечит надежное энергоснабжение Зангезурскому и Агаракскому медно-молибденовым комбинатам.

Образована Демократическая фракции ВЛКСМ.

Начата эксплуатация нового многоцелевого вертолета «Ка-126».

Мельников не прислушался к совету Любимцева. Он позвонил знакомому на Лубянку и это не обнадежило его. Могучая контора, еще недавно управлявшая половиной мира, стремительно теряла интерес к целям, долгие годы находившимся в ее прицеле. Они часто менялись, появлялись новые, складывались с прежними в немыслимые комбинации по конфигурации и цвету, как непрерывно вращающийся калейдоскоп. Контора теряла контроль над страной, не поспевала за событиями.

А тут из Тмутаракани явится он с предупреждением об угрозе, которая, возможно, больше угрозой не считается. Смешно он выглядел бы, вдобавок испортив отношения со своим генералом.

Этими размышлениями Мельников оправдывался перед собой и уверял себя, что поступает правильно, отправляясь к генералу, с которым они еще остаются в привычном состоянии служения стране.

Он сидел и ждал, когда генерал закончит читать его записку, думая, что от нее может зависеть и судьба Сороковова, и его собственная. Мельников всматривался в узкое, высоколобое лицо человека лет пятидесяти пяти в дорогом темно-синем костюме, белой рубашке и бордовом галстуке, демократично устроившемся напротив за столом, но не мог разгадать его мысли, скрытые за непроницаемой маской.

Таким же непроницаемым для понимания пристрастий хозяина выглядел и кабинет, где не было ничего, дающего хоть малейшую зацепку. Одну стену закрывали карты страны, республики и города, над рабочим столом висел портрет Ленина, сбоку от стола, в углу на специальной подставке, стоял старый бронзовый бюст Дзержинского, с другой стороны – тумба с двумя рядами одинаковых желтых телефонов, внутри нее прятался личный сейф. На огромном рабочем столе генерала не было ничего. Только массивный бронзовый письменный прибор, настольные часы в деревянном корпусе в виде штурвала и зеленая лампа. Окна закрывались белыми шелковыми шторами и тяжелыми зелеными портьерами, сейчас раздвинутыми. Еще одну стену занимал большой книжный шкаф. В нем, помимо стандартного набора книг по истории разведки и тайной дипломатии, Мельников разглядел библиотечку по современным проблемам философии и социологии, «Архипелаг» Солженицына и старое, редкое издание «Опытов» Монтеня. Мельников почему-то подумал, что это – единственное, что, случись покидать кабинет навсегда, генерал, наверно, взял бы с собой, прошагал бы по длинным коридорам управления и вышел на улицу с «Опытами» Монтеня под мышкой.

Генерал закончил читать, сидя в той же позе, не поднимая глаз.

– Что вы сами думаете по этому поводу? – глядя в стол, сказал генерал приятным голосом, не содержащим никаких оттенков.

– Проводится подготовка к незаконной добыче. – Мельников знал, что перешел Рубикон и должен называть вещи своими именами. – Руда на фабрике, месторождение, где она добыта, не прошло государственную приемку, иными словами, это «левое» золото, добыча которого не регламентируется никакими документами. Она создает условия для хищений. Готовится пробное обогащение, предполагаемый результат – сто – сто пятьдесят килограммов. – Мельников говорил неторопливо, четкими, продуманными фразами, заметив, что генерал, по-прежнему глядя в стол, едва заметно дважды кивнул, то ли в подтверждение каким-то своим мыслям, то ли в знак согласия. – В дальнейшем фабрика может использоваться для обогащения руд с мелких месторождений, детальная разведка которых не проведена, а также крупного, где разведка может быть совмещена с добычей.

– Почему? – не меняя позы и тем же голосом без интонаций спросил генерал.

– Там профессиональный спор о содержании, объемах и методах разведки.