Проклятие Индигирки

– На ваш рапорт, товарищ Вольский, получен ответ, – сухо произнес начальник прииска Семен Наумович Барс. – В отправке на фронт вам отказано. – Он поднял большую голову, оторвав усталые глаза от стола, посмотрел на пыльные сапоги стоящего посреди кабинета Данилы, одетого в выгоревшую белесую брезентовую куртку поверх гимнастерки, и так же сухо предложил: – Садитесь.

Маленького роста, плотный, с широким, неулыбчивым, круглым лицом и острыми серенькими глазками, Семен Наумович мало соответствовал своей яркой хищной фамилии. Чтобы казаться выше за столом, из-за которого он при посетителях старался не вставать, ножки самодельного стула с высокой спинкой удлинили, благодаря чему на фоне огромной, во всю стену, карты Советского Союза Барс выглядел почти грозно.

В дверь постучали. Вошел приисковый радист, достал из черной коленкоровой папки радиограмму, молча положил на стол. Не отрывая взгляда от стола, Барс пошевелил головой. Радист повернулся и вышел. Прочитав радиограмму, Семен Наумович достал другую карту, поменьше, и, шустро съехав со стула, расстелил ее на длинном столе. Жестом подозвал Данилу.

– Немцы захватили Ростов. – Он ткнул толстым красным карандашом в карту. – Лезут к Сталинграду. – Прошмыгнул мимо, выхватил из ящика лупу, принялся рассматривать кусочек воображаемой земли, отделявшей немецкую армию от Волги, будто полководец, решающий, как ему эту землю отстоять.

– Видите, что творится? – спросил он, не отрываясь от карты. – Они почти у Волги.

– Поэтому там нужны люди, – глядя поверх стола, сказал Данила.

– А здесь? – взвизгнул Барс, метнувшись к стене и обратно, смешно подбрасывая колени. – Не понимаете, что от нашего металла зависит? Каждый геолог на счету, Вольский, каждый! Прекратите писать рапорты. Вас никто не отпустит, если не хочет лишиться головы. Я – не хочу. – Он свернул карту, забрался на стул и снова пригласил Данилу сесть.

– Скажите лучше, когда будут результаты по руде? Мне нужны подтвержденные запасы.

– Пока и предварительных нет, – ответил Данила.

– Куда они делись? – вскричал раздраженно Барс. – Ваш предшественник дал предварительную оценку запасов. Ваша задача их подтвердить, а вы тянете, черт подери! Дайте подтверждение и заканчивайте доразведку.

– Не имею права, – холодно сказал Данила, поднимаясь из-за стола.

– Я не требую нарушать. – Барс всмотрелся в Данилу блестящими буравчиками. Круглое лицо его выглядело строгим и возмущенным.

«Если запасы не подтвердятся, – думал он, – я, может, и отделаюсь взысканием, а если прогноз верен, за срыв добычи не пощадят».

– Вот что, Вольский, – сказал он после короткого раздумья, – представьте мне подробный отчет о выполненных работах и перечень необходимого для выполнения задачи. И знайте, – добавил он, продолжая буравить Данилу маленькими глазками, – если вы ошибетесь, я отдам вас под суд.

Данила вышел из конторы, прищурившись от яркого солнца. Промышленная зона находилась рядом. Оттуда доносился грохот промприборов. Часовые на вышках лениво посматривали вокруг. Данила отвязал лошадь, оставленную у крыльца, и медленно двинулся к деревянной арке с надписью: «Прииск Капитанский». От ворот вместо забора тянулась колючая проволока – казалось, будто забор кто-то разобрал, выставив жизнь напоказ. Данила кивнул часовому у сторожевой будки и, ведя за собой лошадь, зашагал по дороге.

Он шел мимо зеленых лиственниц, северных березок, ковром покрывающих подножие сопки, вдыхал чистый воздух, мысленно переносясь из покоя северного лета на запад, где гибли его сверстники, в то время как он тихо брел по неприметной дорожке за тысячи километров от фронта. Мысленно вырываясь из этой тишины, переносясь в окопы, Данила стрелял по врагу, кидал гранаты, бежал в атаку. Когда проходили короткие, нарисованные воображением мгновения, его охватывала тоска от бессилия что-либо изменить.

Он думал об отце, защищавшем родной Ленинград, о матери, оставшейся в окруженном городе. Неизвестность тяготила, и от одной мысли об испытаниях, выпавших на их долю, он не находил оправдания своей работе.

Перейдя неприметный деревянный настил над небольшим ручьем, он собрал сухих веточек, развел костерок. Из брезентовой сумки, привязанной к седлу, извлек почерневшую консервную банку, завернутую в тряпку, зачерпнул из ручья воды, поставил в огонь. Достал ломоть хлеба, початую банку тушенки. Быстро управился с едой и сидел у воды, слушая ее тихое течение, потягивал кипяток из банки, вприкуску с наколотыми кусочками сахара. Ему вспомнился первый маршрут, рабочий Вертипорох, спасший его от медведицы. Как глуп он был тогда! Вертипорох, работал рядом, контролировал промывку, следил за отработкой полигона.