Проклятие итальянского браслета

В трубке раздался гудок. И тот человек был совершенно уверен, что женщина отключилась. На самом деле это был всего-навсего звуковой сигнал. Женщина довольно часто им пользовалась и немало полезного услышала от своих собеседников, уверенных, что их уже никто не слышит, можно свободно выражать свои чувства прежде, чем выключить телефон. Она не ошиблась и на сей раз. Тот, кто ей позвонил, свои чувства тоже выразил, да еще как бурно!

– Тварь паршивая! – прошипел он. – Данила тебе все отдаст! Как бы тебе на нем зубы не обломать. Данила даже если бы знал, где все это, не сказал бы, он не такая тряпка, как я, а меня здесь завтра уже не будет! Вечерком сяду на поезд и… И ничего ты не узнаешь, и останешься вместе с Вейкой в такой заднице, какая вам и не снилась!

После этого ее собеседник отключился, а она несколько мгновений молча смотрела на трубку и пыталась понять, как могло произойти, что этот слабак, мальчишка, которого она и в самом деле привыкла считать тряпкой, вдруг вздумал выйти из-под контроля. А главное, что теперь делать.

Тем временем успокоенная Алёна пробралась сквозь танцующую толпу к столику и схватила свой бокал. Зоя, уже вполне примирившаяся с Валерой, и Коля с Надей, которые, такое ощущение, не ссорились никогда в жизни, с готовностью подняли свои.

– За любовь! – радостно провозгласила Алёна. – Мы сегодня еще не пили за любовь!

– Только что выпили, – сказала Зоя. – Пока тебя не было. Но святое дело – за любовь выпьем еще хоть пять раз!

И они выпили – ну, может, не пять раз, но четыре точно, и еще за что-то пили, и за что-то еще, так что, когда собрались домой и начали вызывать такси, Алёна была уже довольно пьяная и почти не вязала, как говорится, лыка. Настроение у нее было расчудесное, и мысль о том, что Золотой бой – не Дракончег, не-е-е Дра-а-ко-о-ончег, ага-а! – не переставала радовать и вдохновлять. Однако враг рода человеческого, коему, как известно, все наши радости – ну просто нож острый и ужасная досада, зато печали и горести – великое наслаждение, подсуетился и дернул-таки нашу героиню за язык.

– Скажите, – спросила она охранника, застегивая пальто и улыбаясь, – а Виктор давно у вас работает?

– А кто такой Виктор? – задумчиво свел тот брови. – У нас вроде ни одного Виктора нет. Слышь, – обернулся он к гардеробщику, – я говорю, у нас нету никаких Викторов.

– Нету, – кивнул тот. – Я здесь с самого начала, как ресторан открылся, но Викторов нету. Ни среди официантов, ни на кухне…

– Да он не из официантов и не на кухне работает, – сказала Алёна все с той же блаженной улыбкой. – Это Золотой бой.

– Да какой же он Виктор? – хохотнул охранник. – Его Сашкой зовут. Александром!

Ничего не стоит представить себе состояние Алёны в течение ближайшего времени.

Дела давно минувших дней

После этого разговора мне очень долгое время не удавалось побыть наедине с Эльвирой Михайловной. У меня создалось впечатление, что она стыдилась своей откровенности: может быть, того, что в ее тайну смог заглянуть человек, несравнимо ниже ее по общественному положению.

Она мне не сказала даже, что сын Синикки выздоровел, до меня просто дошли слухи.

Честно признаюсь, я чувствовал себя несколько уязвленным столь внезапным пренебрежением. В ответ я и сам старался держаться с Эльвирой Михайловной независимо и даже отчужденно, зато больше времени проводил с другими актерами, например с Елизаветой Петровной Ивановой, тем паче что это доставляло ей явное удовольствие. Мне казалось, она мною увлечена… Положа руку на сердце, я и сам увлекся. Никогда не встречал особы, которая так совершенно отвечала бы моему идеалу жены. Васильев – с ним я очень сдружился! – меня подбадривал, на все лады расхваливая Лизу и уверяя, что непременно сам бы посватался к ней, кабы не был давно и счастливо женат.

Репетиции «Горя от ума» продолжались. Конечно, я волновался, но у меня были предчувствия, что премьера пройдет успешно. Так и произошло. Успех был полный. Мой режиссерский авторитет весьма укрепился. И теперь можно было браться за «Чародейку», как того пожелала Эльвира Михайловна.

Что и говорить, эта пьеса многих восхитила напряженностью сюжета!

Молодая вдова Настасья по прозвищу Кума держала заезжий двор у переезда через Оку. Ее красота и приветливый нрав привлекали городской люд разного сословия: здесь можно было вволю попировать, повеселиться. Но завистливые люди нашептывали, будто знается Кума с нечистой силой, что она чародейка, потому что какой мужчина ни поглядит на нее, всяк влюбляется. Оттого и прозвали ее Чародейкой.

Однажды мимо заезжего двора проплыл на лодке молодой княжич Юрий, сын нижегородского наместника князя Никиты Курлятева. Чародейка полюбила его с первого взгляда. Но ею увлекся и сам наместник, отец Юрия…

Об этом узнала княгиня. Наушники-доносчики уверяли, что приворожила наместника Настасья. Княжич, потрясенный горем матери, поклялся убить чародейку, которая околдовала отца и опозорила мать.