Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя

Царь Иван Васильевич, как и Малюта, был одет в дорожную шубу, бедную и неброскую. Разодетые рынды, тем не менее, не могли затмить государя. Рослый, с могучими плечами кулачного бойца или воина, он выделялся бы в любой толпе.

А не ростом, так взором.

Глаза царя, тёмные, широко раскрытые, одновременно притягивали и отталкивали. Глаза умного и безумца — как их описать?

Перекрестившись на икону, царь кивнул игумену, скользнул взглядом по рядам сжавшихся от страха иноков, спросил в пустоту:

   — Где он?

   — В братской, — принялся кланяться игумен, прекрасно понимая, что царь приехал ради встречи с опальным митрополитом. — Вот туда пожалуй, государь.

Иван Васильевич проследил за рукой игумена.

Стоявший в дверях братской боярин Умной склонился в низком поклоне. Остальные встали в снег на колени.

   — Спаси и сохрани, Господи! — услышал позади себя боярин.

Чего ж так боится соглядатай? Или на самом деле плохо службу исполнял?

Чувство страха перед властью... Мы же хищники, чувствуем опасность не разумом — шкурой.

   — Исполнил ли мою просьбу, боярин? — спросил царь, подойдя поближе.

Голос Ивана Васильевича был негромок и обманчиво мягок.

   — Сказал обо всём, что ты, государь, повелел, — заново поклонился Умной-Колычев.

   — А как митрополит к словам моим отнёсся — Бог ведает, не так ли?

Усмешка получилась у царя горькой.

А боярин был готов поклясться, что Малюта Скуратов сжался, как соглядатай Кобылин. Не от слов даже, от поворота головы государя, от ожидания, что сейчас царь обернётся и что-то скажет.

Непонятное что-то происходило на глазах Умного. Или и Малюта знает, что с Филиппом поступили неправедно?

   — Проводите нас, — сказал Малюта.

Уже и Андрей Молчан заметил, что опричник не приказал, а попросил. Словно не уверен в своих силах и во власти.

Зашевелился соглядатай, готовый провести государя и его слугу в келью к Филиппу. Но царь, так и не обернувшись к дверям братской, окаменев, рассматривал коней опричников, загодя взявших монастырь под стражу.

   — Что это? — спросил государь, указав не пальцем, но движением редкой клиновидной бороды на свисавшие с седельных лук промёрзлые собачьи головы.

   — Через Тверь проезжали, — заговорил один из опричников, тот, что спрашивал Кобылина — очевидно, главный. — Так собаки от ворот прямо на коней кидаться начали, за ноги их хватать. Вот мы и... отделали их... Прости, государь, сейчас снимем[13]!

   — Не надо, — покачал головой царь. — Не надо. Всё к одному. Вижу руку Твою, Господи!

Перед скорым уже вторым пришествием Иисуса Христа будет, как сказано в Апокалипсисе, царство Антихриста. Войском его верховодить призваны Гог и Магог, и будут в этом войске люди с пёсьими мордами. Опричники, прицепившие отрубленные собачьи головы к сёдлам своих коней, не могли, конечно, знать, насколько глубокий смысл был в их поступке. «Христиане одолеют нечистого», — вот что прочёл царь в деяниях опричников.

Осенив себя крестным знамением и справившись с неуверенностью, Иван Васильевич тронулся к услужливо распахнутым перед ним воротам в братскую. Малюта шёл первым, принимая на себя возможный первый удар неведомого врага, боярин Умной замыкал шествие. Андрея перед воротами придержал за рукав опричник.

   — Не ходи, государь не велел...

На морозе остался и Кобылин, утирая текущие со лба капли пота.

А незваные гости уже входили в узкий коридор, посредине которого виднелась дверь. За ней, как узнал незадолго до этого Умной-Колычев, была лестница в подклеть, туда, где келья с опальным митрополитом.

   — Здесь погляди, боярин, — не оборачиваясь, проговорил царь.

Малюта с поклоном открыл негромко скрипнувшую дверь, пропустил Ивана Васильевича вперёд. Снял со стены небольшой светильник, бережно подсвечивая путь своему государю.

Последнее, что увидел боярин за закрывающейся дверью, были две тени, метнувшиеся под потолок, искажённые, как тела после дыбы.

Теням было больно. Очень больно.

Неужели им передались чувства хозяев? Тогда в каком же аду жил царь, государь и великий князь всея Руси и его подручные?

И в каком аду жил сам князь и боярин Умной-Колычев последние годы? Тоже ведь — слуга царский...

Боярин со слугой не ошиблись.

У ворот монастыря на страже были на самом деле опричники из ливонцев. Угодившие несколько лет назад в плен к русским, они, нисколько не переживая, сменили не только Родину, но и веру, легко став православными. И теперь подвизались то по делам Посольского приказа, ведя переговоры с бывшими соратниками, то, как и сейчас, сопровождая царя в поездках по стране.

Иоганн Таубе и Элерт Крузе предали и продали всех и всё, что смогли. И сейчас пытались обеспечить себе зажиточное будущее на новых землях с новым господином.

По пути на Тверь к ним пристал незнакомец, одетый, как и они сами, в бедный овчинный тулуп. Правда, серебряные бляшки на сбруе коня незнакомца стоили в несколько раз дороже нарочито бедной одежды. Да и самого коня легко можно было променять на неплохую деревеньку в окрестностях столицы.

Говорил незнакомый опричник с лёгким акцентом, и ливонцы быстро признали своего.