Проклятие клана Топоров

Северянин совсем не обрадовался, когда понял, что придется заночевать на Марсее. Отец Поппо был крайне занят, он вместе с другими учеными мужами что — то писал на коричневой толстой бумаге. Даг пытался поговорить с вендами, те вежливо объяснили, что теперь придется жить тут и ночевать, пока не приплывет сам германский кейсар. А Оттон не может сразу явиться, не надлежит господину целого мира кидаться на мировую с раздавленным врагом. Кроме того, гигантские армии требовали провианта и массы припасов. Самым гиблым известием, добившим Дага, было то, что союзники не остановили наступления. Пока мир не был подписан, пока не пожаты руки, германцы медленно и методично продолжали выжигать округ за округом. Они продвигались в глубь Дании неторопливо, спешить им было некуда. Война продолжалась без Северянина!

Ловушка захлопнулась. Даг снова спал на чистых нежных простынях, не среди груды немытых тел, а в отдельной комнате. Ему прислуживал раб, приносил еду и питье, другой раб парил его в бане, женщины ночью стирали его одежду. Даг наверное бы отважился украсть ладью или пустился бы вплавь, но на шестой день рев труб известил о прибытии Оттона Красного, повелителя христианского мира. Повелитель выглядел измотанным и пожелтевшим, но проявил большую милость и терпение ко всем, кто ждал его на острове. В глазах Дага зарябило от обилия германских сановников, от их оружия и первоклассных лат.

Лишь наутро, после омовения и сытного завтрака, император согласился принять Харальда. Северянин провел полдня, играя в кости с датчанами. Что происходило в высоких палатах, его не занимало. Он ждал одного — когда снарядят корабль на материк.

Найти отца и поговорить честно… пусть даже кто — то целит в спину.

Но дождался очередной флотилии с материка. Это были могучие датские бонды, державшие большие хозяйства в центральных областях страны, куда уже подкатывалось зарево пожаров. Неизвестно, от кого они получили вести о местонахождении конунга, однако вели себя ниже травы. Оружие и доспехи, по требованию охраны, сложили на кораблях и молча ждали, когда их примут.

Их приняли.

Распахнулись широкие двери усадьбы, всех послов пригласили в зал. Северянин подпрыгивал в заднем ряду, пытаясь разглядеть знаменитый походный трон Оттона, отделанный золотом и изумрудами. Шепот смолк, когда Харальд Датский произнес свои условия сдачи. В присутствии императора он заявил, что прилюдно крестится сам и заставит креститься всех своих ярлов с дружинами, если ему явят чудо.

— Чудо? — растерянно переспросил глуховатый нормандец.

— Чудо? — эхом повторили бородатые бонды.

— Докажите моим людям, что ваш Белый бог сильнее наших асов, — ядовито ухмыльнулся Харальд.

— Есть лишь один бог, — подал голос отец Поппо, — Отец, Сын и Дух святой. А все ваши асы — не что иное, как преисподняя с демонами.

Молодой император нахмурился. Белая мантия струилась с его плеч, подметала грязный пол.

— Ты, мой друг, — передразнивая отца Поппо, проблеял изрядно подвыпивший конунг. — Ты мне докажешь? Или нет? Если пройдешь испытание, клянусь… я немедля прикажу всем сложить оружие.

— Ордалия… ордалия огнем, — зашелестели напряженные голоса.

— Я готов, — спокойно ответил епископ. — Какому же испытанию ты меня хочешь подвергнуть?

— Не соглашайся! — хотел крикнуть Даг, но слова застряли у него в горле. Он уже догадался, к чему ведет хитрый лис Синезубый.

— Как принято для тех, кто хочет подтвердить свою клятву. Мы не клянемся на Библии, — Харальд обнажил черные пеньки зубов. — Испытание железом, друг мой.

— Дай мне ночь, — попросил отважный клирик.

— Ваше императорское величество, отговорите его, — вполголоса зароптали придворные.

Оттон только качал головой. Даг издалека не слышал, что отвечал император, но похоже, он не собирался спасать своего же ставленника. В какой — то момент Дагу стало не до отца. И не до возвращения в Йомс. Настоящее снова катилось на него, точно мельничный жернов, неумолимое и тяжелое. Настоящее требовало его присутствия и помощи.

Но помочь своему пожилому безумному другу он не мог. В том, что бедняга сошел с ума, Даг не сомневался. Несколько раз ему приходилось наблюдать серьезные споры, когда стороны не могли доказать вину друг друга, и тогда договаривались проверить честность огнем. Заранее готовили льняные тряпки, пропитывали салом, чтобы перевязать ожог. Потому что ожогов на памяти Дага не избежал никто. Спорщики прикладывали голую руку к раскаленному лемеху либо другой подходящей железяке. Или хватали голой рукой камень, раскалившийся в печи. После чего, скрипя зубами и сдерживая стоны, бинтовали дымящиеся раны. И начиналось самое занятное: не только ландрман или иной законник, но и свидетели спора каждый день проверяли состояние раны. Даг вспомнил, как таким образом в Уплянде однажды оправдали явного вора. Только потому, что его ожог затянулся на третий день, ничего не гноилось и не мокло. Зато тому, кто обвинял вора, пришлось повторить ордалию, как назвали обряд священники.