Проклятие королей

И вот из зеркала на меня хмуро уставился настоящий я. Тот самый, которого я неожиданно вспомнил и при взгляде на которого что-то неприятно ворохнулось в душе.

Артур Рэйш…

Теперь я знал, почему мне близко именно это имя. Осознал, кем я был и как таким стал. Вспомнил друзей, врагов, даже нового брата, которого так неожиданно обрел. Я все вспомнил. Абсолютно все.

Правда, осталось кое-что еще, что не давало мне покоя.

— Как я оказался здесь? — осведомился я, порывшись в памяти и обнаружив, что она по-прежнему неполна. Не хватало нескольких месяцев. А может, и дней, которые я провел между тем, как вышел из первохрама совершенно другим человеком, и тем мигом, когда осознал себя на темной стороне.

— Этого не могу сказать, — пожал плечами Лотий. Он же Лот. Он же много кто еще. Убийца и палач, от рук которого погибло немало моих коллег. — Мои воспоминания простираются ровно до того момента, как ты бросил меня умирать во Тьме. А куда ты умудрился вляпаться потом, я, сам понимаешь, знать не могу.

Я нахмурился и повернулся к тому, кого так долго считал врагом.

— Что? — ухмыльнулся бывший жрец, когда мы пересеклись взглядами. — Хочешь закончить начатое?

— Нет. Пытаюсь понять, зачем ты мне помогаешь.

— Скучно тут, Рэйш, — неожиданно признался Лотий. — Скука прямо-таки смертная. Поэтому я подумал: а почему бы и нет?

Я хмыкнул:

— Надеешься, что это поможет искупить грехи?

— Искупить не получится, — с сожалением покачал головой лжежрец. — А вот немного сократить срок… говорят, Смерть милосердна. Однако забвения, как сам видишь, мне не соизволили подарить, поэтому я вынужден торчать в этой дыре и сходить с ума от безделья. Один. В темноте. В четырех стенах, от одного вида которых меня уже тошнит… Оглянись, Рэйш! Разве не видишь, что это тюрьма?!

Я обвел глазами заполненную Тьмой комнату.

— Да, тюрьма, — с отвращением повторил Лотий, дернув за ворот своей… хм… тюремной робы. — Самая надежная клетка на свете, потому что с нижних слоев Тьмы даже мне самостоятельно не выбраться. А если и выберусь, то моя смерть станет окончательной, и второго шанса мне уже не дадут. Но! — неожиданно встрепенулся он. — Ты теперь тоже здесь заперт, и это прекрасно! Так что будем считать, что Смерть напоследок все же сделала мне роскошный подарок. Поскольку без памяти ты был бы плохим собеседником, то я решил, что надо это исправить. Теперь нам хотя бы будет весело. А, Рэйш? Как считаешь?

Я без особых эмоций взглянул на скалящегося жреца:

— Надеюсь, ты это не всерьез.

— А куда ты денешься? — рассмеялся Лотий. — Разбитая душа — это всегда смерть, Рэйш. Да, ты сохранил какую-то часть себя, и я помог тебе вспомнить остальное, но тело ты уже не вернешь. Неужели не понимаешь?

Тело? Я нахмурился еще больше.

В чем-то этот паскудник прав. Вылетевшая из тела душа — это всегда плохой признак для мага. Тело без души долго не живет. Интересно, сколько времени я пробыл во Тьме? День? Год? Все двадцать?

— Трое суток, Рэйш, — гадко хихикнул бывший жрец. — Ровно столько у тебя было времени, чтобы попытаться вернуться. Но мне отчего-то кажется, что ты перегулял свой срок, и теперь, как бы ты ни был хорош, каким бы великим и могучим не стал, в реальном мире тебя уже не ждут. И твое тело благополучно догнивает под могильным камнем. Просто по той причине, что пока во Тьме пройдет хотя бы день, там, за чертой, могут пролететь столетия!

Я ненадолго прикрыл глаза, но поводок, который когда-то связывал меня с Мэлом, не отозвался. Он был оборван, и, похоже, давно. Ал тоже не отреагировал, но этому я как раз не удивился — с братом я был связан поводком душ, тогда как к алтарю прикреплен сугубо на физическом уровне.

Значит, и в этом гаденыш прав? Если во Тьме мое личное время останавливается, то одна мерная свеча может идти за сотню или даже тысячу таких свечей. И пока здесь догорает она одна, за пределами темной стороны хронометр продолжает неумолимо отсчитывать дни и недели. Сколько времени я тут провел? Определенно больше свечи. Поэтому — да, Лотий прав: мое время в реальном мире давно уже вышло.

Сказать, что эта мысль меня испугала, — нет. Скорее, я испытал досаду. Быть может, немного разочарования. И вместе с тем — желание убедиться, что мои выводы действительно верны.

— Хочешь, помогу еще разок? — неприятно ухмыльнулась зубастая рожа в зеркале, когда я снова повернулся к нему и окинул задумчивым взором. — В наказание силу у меня не отобрали. Вернее, отобрали не всю. Но понимаешь, бесит вдвойне, когда ты знаешь, на что способен, но при этом не можешь пробить какую-то дурацкую стену.

Не дождавшись от меня ответа, бывший жрец коснулся зеркала когтистой лапой, и изображение ненадолго померкло. Правда, поверхность зеркала темной оставалась недолго и спустя пару мгновений снова ожила, в невероятных подробностях показав мне полутемную спальню, при виде которой я озадаченно замер.