Проклятие короля

Дочь отличалась от покойной жены барона Нолада только чуть более тяжелым подбородком, чуть более широкими скулами и слишком уж мрачным взглядом серых глаз.

— Ну, и что в ней темного? — хмуро поинтересовался король, закончив разглядывать так перепугавшую эрра Урдена девчушку.

— Э-э-э… сейчас, сир! — пробормотал иллюзионист, и картинка ожила.

Левый сапог хозяина замка Орейн коснулся пола, правая рука качнулась назад, и в это время за плечом барона вспыхнуло ослепительно-белое солнце!

— Останови! — хрипло выдохнул монарх. — Вижу!!!

— Хорошо, сир! — отозвался эрр Магнус, и иллюзия снова застыла.

— Что это? — спросил Азам Манорр, не отрывая взгляда от жуткого черного пятна в центре белоснежной сферы, сияющей за правым плечом барона Орейна.

— Это — она, сир! Темная!!! — скрипнув зубами, ответил эрр Урден. — На фоне резерва такого размера лицо мага Жизни обычно смотрится черным…

— А… как она вообще умудрилась дорасти до шестнадцати лет? — справившись с удивлением, спросил король.

— У нее на голове какая-то печать. Из нитей Разума и Иллюзий, сир, — тут же отозвался эрр Магнус. — И… это не печать Подчинения…

— А что тогда?

— Понятия не имею, сир, — пожал плечами иллюзионист. — Никогда не видел ничего подобного…

Открыв глаза и снова пробежав взглядом сообщение, доставленное голубиной почтой, Азам Манорр смял в кулаке кусочек пергамента и отшвырнул его.

— Скажи, Щепка, что заставляет этих людей злоумышлять против короны? У них есть замки, вассалы, постоянный доход; и они сами, и их дети имеют возможность делать карьеру при дворе; ни я, ни мои предки никогда не нарушали слова, данного им во время принесения оммажа. Так почему же они не желают жить спокойно?

— Зависть, честолюбие, жажда власти… — криво усмехнулся Щепка. — Увы, далеко не каждый из заговорщиков в состоянии понять, что власть — это, прежде всего, обязанности. Когда смотришь на чужой трон снизу, кажется, что жизнь короля — это один непрерывный праздник…

— Праздник? — фыркнул монарх, задумчиво стянул с пальца кольцо Ясности и посмотрел на мага сквозь него. — Да… Праздник — каждый день…

— Опять приступы слабости, сир? — встревоженно поинтересовался маг.

Азам Манорр удивленно посмотрел на Щепку, потом проследил за его взглядом и, помотав головой, вернул кольцо на палец.

— Слава Создателю, нет… Это просто привычка…

— Фу… — облегченно выдохнул эрр Урден. — А то я уже встревожился…

— Нет. Приступы пока не вернулись, и я чувствую себя молодым и здоровым. А вот на душе — Тьма. Я отказываюсь понимать, что могло заставить барона Орейна присоединиться к этому заговору. И как он додумался до мысли использовать против меня собственную дочь…

— Мне кажется, все довольно просто, сир. Когда Нолад ушел в отставку, он в одночасье потерял смысл жизни. Сидеть в своем замке дни напролет и убивать время охотой и застольями довольно скучно. Тем более для того, кто привык к походам и войнам. Нолад — деятельная натура. И, наверное, так и не смог смириться с тем, что ему более никогда не придется скрестить меч с настоящим врагом.

— Я ему не враг!

— Да, ваше величество! Но вы — та самая сила, с которой он был вынужден считаться всю жизнь. Что-то вроде потолка, выше которого не прыгнешь. И, скорее всего, где-то в глубине души это было ему не по нраву. А так как он, как настоящий Орейн, упрям до умопомрачения, то, услышав, что его дочь должна умереть…

— Ты не прав. Они болезненно справедливы, — жестом прервав объяснения, возразил король.

— В данном случае особой разницы нет. Ибо он решил, что отправлять на смерть новорожденного ребенка, да еще и девочку, — несправедливо! Что бы там ни утверждали невесть когда и кем принятые законы. Вот он и уперся…