Проклятие Мафусаила

– Помяли его изрядно, ёпа мать. Неделю – не меньше – отлеживался. Не знаю, может, ему там чего в башке его отбили, но надумал он их достать по-другому. И только поправился чуть, поехал в Демянск, в жандармерию. Заявление накатал во всех подробностях, на пару страниц, как его, значит, басурмане приняли, и справочку от врача приложить не забыл. Только дежурный заявление прочитал, да и говорит, что с таким серьезным делом нужно бы к начальнику. А Горелый что? Он закон чтит. Пошел к начальнику, ёпа мать. Заходит, а там сидит такой же нерусский. Берет заявление и говорит: так, мол, и так, но чего ты, дорогой, шум поднимаешь, тут ведь дело с национальной окраской, ты ж понимать должен… И подмигивает так, – Валера показал как. – Мне про это Горелый успел рассказать в тот же день, если что. Ну и вот, значит, начальник ему пообещал, что все вопросы с председателем уладит и будет все честь по чести, да… Уладил, гнида нерусская…

Деревенский задумчиво уставился в окно, временами причмокивая и цокая. Арчи продолжал вертеть руль, поддавая газу и сбрасывая обороты, когда нужно, а Валера все смотрел в окно.

– Так и чего – уладил, начальник?

– А? – встрепенулся Валера. – Начальник-то? Уладил, ёпа мать… На следующее утро мы всей деревней тушили дом Горелого. Но какое там! Как факел полыхало, и все вокруг керосином воняло. Пожарные приехали уже на головешки только посмотреть. А потом нашли тела – Горелого и матери его. Дело так и не завели, мол, он сам керосин переливал и случайно подпалился. Только пастушонок наш, ему тогда лет девять всего было, говорил, что видел на рассвете, как от дома Горелого отъехали две машины, одна – жандармская, ёпа мать. Но мы сказали пастушонку держать язык за зубами, потому что всем нам тут еще жить, а Горелого ведь не вернешь, верно я говорю, Андрюха?

Арчи пришлось согласиться.

– И вот я к чему все это, про Николая. Ведь не зря же его с детства Горелым прозвали, а? Угорел же в итоге, ёпа мать! – Валера рассмеялся, но совсем невесело.

Они, наконец, добрались до Демянска и покатили по его узким и пустым улицам. Начало темнеть, но фонари до сих пор не зажигали. Арчи повернул на главную площадь, где кучно стояли несколько магазинов, аптека, поликлиника, муниципальная управа, жандармерия и бюст Вождя на постаменте в центре. И ни одной живой души вокруг.

– А вот туточки меня высади, – попросил Валера, показывая на почтовое отделение.

Арчи послушно остановил машину.

– Ну, бывай, Андрюха! Спасибо, что подвез. Заходи, если что, в гости, а то и я к тебе наведаюсь, ёпа мать! – сказал Валера на прощанье и хлопнул дверцей.

Припарковав «жигули» напротив аптеки, Арчи осмотрелся по сторонам, вытащил из-под куртки пистолет и спрятал в бардачок.

До закрытия аптеки оставалось минут двадцать. Внутри никого не оказалось, даже за перегородкой из стекла, где полагалось находиться провизору. Арчи громко спросил, есть ли кто живой. Из задних помещений послышались шорохи, сдержанный зевок, а затем скрипнули пружины. В дверном проеме за перегородкой появилась девушка в мятом белом халатике. Она на ходу поправляла волосы и щурила красные со сна глаза.

Арчи протянул ей в окошечко шпаргалку Профессор.

– Простите, что потревожил.

Барышня покраснела, развернула бумажку и, шевеля губами, принялась ходить и выдвигать один за другим ящички. Кучка флаконов и упаковок таблеток стремительно разрасталась.

– Ой, а здесь тарабарщина какая-то, – растерялась она и отдала шпаргалку обратно.

Арчи расправил лист. В самом конце списка лекарств значилось: 193.46.7.59. Следом шло неудобоваримое сочетания символов – nbVehbtujrjvfylf33. Арчи бережно сложил шпаргалку и убрал в карман.

– Это написано для меня, – объяснил он. – Пробейте, пожалуйста, остальное.

Расплатившись и собрав все лекарства в пакет, он вышел на крыльцо. На улице совсем стемнело, но он все же узнал Валеру, который на противоположной стороне площади приближался к зданию жандармерии.

– Эй! – крикнул Арчи и помахал рукой. Может быть, нужно подбросить его обратно.

Валера оглянулся через плечо. Арчи снова помахал. Тот осмотрелся по сторонам, рванул вприпрыжку по ступенькам к входной двери жандармерии и скрылся внутри.

Арчи сначала не понял, что к чему, а потом понял и, чертыхаясь, бросился к машине. На его счастье двигатель завелся сразу – остыть не успел. На повороте с главной улицы, делящей Демянск пополам, «жигули» немного занесло, и Арчи чудом избежал столкновения с фонарным столбом. Лучи фар, словно скальпелем рассекали темноту, выхватывая то просевший под снежной шапкой куст, то разбитый сарай, то покосившийся забор. Намертво вцепившись в руль Арчи гнал машину, напряженно всматриваясь через мутное стекло, и старался не думать о том, что каждый следующий поворот может оказаться последним. Да и как тут о чем-то думать, когда только и ждешь, что звук сирены за спиной…