Проклятие мумии, или Камень Семи Звезд

Но эта рука выглядела странно. Это была настоящая рука той, чье забинтованное тело лежало здесь. Рука на погребальном покрове была из плоти и после бальзамирования по виду стала напоминать мрамор. Кисть и предплечье были темноватого белого цвета, оттенка слоновой кости, долгое время пролежавшей на открытом воздухе. Кожа и ногти прекрасно сохранились, будто тело было положено в могилу только вчера. Я коснулся руки и слегка пошевелил ее. Она была такой же мягкой и подвижной, как любая живая рука, хотя и несколько упругой от долгого бездействия, как руки факиров, которых я видел в Индии. Что поражало еще больше — на этой древней руке было семь пальцев; все хорошей формы, длинные и удивительно красивые. По правде говоря, меня бросило в дрожь, кровь застыла у меня в жилах, когда я прикоснулся к руке, которая многие тысячи лет пролежала неподвижно и все же выглядела как живая. Под ладонью, как будто охраняемый ею, лежал огромный рубин, камень неимоверного размера (ведь рубины обычно небольшие). Он был прекрасен, его цвет напоминал цвет крови, озаряемой светом. Но самое удивительное в этом камне заключалось не в его размерах или окраске (хотя, как я уже сказал, их исключительность была бесценна), а в том, что изнутри его лилось свечение, испускаемое семью звездами с семью лучами. Оно было таким ярким, будто внутри камня находились настоящие звезды. Когда я поднял руку и увидел этот камень во всей красе, восхищение почти лишило меня возможности шевелиться. Я смотрел на него, не в силах двинуться с места, так же, как и те, кто был рядом со мной, будто перед нашими глазами предстал не рубин, а змеевласая голова Медузы Горгоны, которая обращала в камень каждого, кто встретится с ней взглядом. Это ощущение было настолько сильным, что мне захотелось поскорее уйти оттуда. То же почувствовали и мои спутники, поэтому, захватив удивительный камень и еще несколько амулетов, странных и прекрасных одновременно, искусно отделанных драгоценными каменьями, мы поспешили к выходу. Я хотел бы остаться здесь дольше и внимательнее изучить мумию, но страх не позволил мне этого сделать, поскольку до меня вдруг дошло, что я нахожусь посреди пустыни один, люди, окружающие меня, здесь лишь потому, что не отличаются особенной порядочностью. Мы были в заброшенной гробнице, вырубленной в скале на высоте сотни футов, и никто меня здесь не найдет, да и вряд ли кто–нибудь станет искать. Но в душе я решил, что обязательно сюда вернусь, и с более надежным сопровождением. Мое желание подогревалось тем, что, рассматривая бинты, окутывающие мумию, я успел заметить, что удивительную гробницу наполняли удивительные предметы, среди которых был и странной формы ларец, изготовленный из какого–то неизвестного мне камня, в котором, как подумалось мне, могли находиться и другие драгоценности, поскольку сам он был надежно укреплен в большом саркофаге. В гробнице находился и еще один сундук, менее странного вида, но также прекрасный и искусно украшенный. Он был изготовлен из прочнейшего камня, а его крышка запечатана каким–то материалом, напоминавшим камедь или алебастр, как будто для того, чтобы внутрь не мог проникнуть воздух. Сопровождавшие меня арабы, думая, что за такими толстыми стенками должны скрываться огромные сокровища, начали настаивать на том, чтобы вскрыть сундук, и мне пришлось согласиться. Но их надежды не оправдались. Внутри теснились четыре изящных кувшина, украшенные разнообразными узорами. Один из них был сделан в форме головы человека, второй — собаки, третий — шакала, четвертый — ястреба. Я знал, что такие погребальные сосуды использовались для хранения внутренних органов мумифицированного тела, но, вскрыв один из них (защитный слой воска был тонкий и поддавался легко), внутри мы обнаружили лишь масло. Бедуины, разлив почти все масло, принялись руками шарить внутри сосуда, думая, что сокровище скрыто на дне. Но их надежды опять не дали результата: внутри не оказалось никаких сокровищ. Я почувствовал опасность, когда заметил, как алчно арабы осматривали все вокруг. Чтобы побыстрее покинуть это место, я постарался вызвать у них суеверный страх, что подействовало на этих грубых людей. Предводитель бедуинов поднялся наверх, чтобы дать сигнал оставшимся поднимать нас, а я, не желая оставаться один на один с людьми, которым не доверял, поспешил за ним. Остальные не торопились вслед за нами, из чего я заключил, что они занялись разграблением гробницы. Я побоялся об этом говорить вслух, чтобы не вызвать еще большего ажиотажа. Наконец, появились и они. Один из них, тот, который поднимался первым, едва достигнув верха обрыва, оступился и полетел вниз. Он погиб мгновенно. Остальные добрались благополучно. За ними последовал их предводитель, а я поднялся последним. Прежде чем покинуть это место, я как смог водрузил на место каменную плиту, закрывавшую вход в гробницу. Я хотел сохранить ее нетронутой для дальнейшего изучения в будущем.