Проклятие Неферет

― Иди сюда, Эмили. Сядь рядом со мной. ― Я села рядом с ним и прижалась к нему. Он обнял меня. ―Это не неприлично для тебя признаваться в своих чувствах ко мне. Мы практически помолвлены. И я уже признался, что постоянно думаю о тебе. Будет ли проще, по-твоему, если я поговорю со своими родителями, и попрошу их попытаться найти оправдание, чтобы сократить наш период ухаживания?

― О, Артур, да! Это так успокоит мои нервы!

― Тогда считай, это сделано. Мы будем работать над этим вместе, и когда-нибудь в ближайшем будущем ты узнаешь, что нечего больше бояться в жизни за исключением того, что твой муж злоупотребляет с исполнением каждой твоей прихоти.

Я положила голову ему на плечо и почувствовала такое замечательное чувство благополучия, что плохое предчувствие, следовавшее за мной, вдруг ушло, и я, наконец, снова согрелась.

Я даю клятву, что я не приукрашивала, и я не фантазировала о том, что произошло дальше. Когда мы сидели там вместе, в укрытии моей ивы, луна поднялась достаточно высоко, чтобы, отбрасывая свет на фонтан, отражаясь на белом быке и его девушке серебряным потусторонним блеском. Статуи, казалось, светятся, как будто лунный свет вдохнул в них жизнь.

― Разве это не прекрасно? ― прошептала я благоговейно, чувствуя, как будто я каким-то образом оказалась в присутствии божественного.

―Лунный свет прекрасен, ―нерешительно сказал он. ―Но я должен признать, что твой фонтан довольно тревожный.

Я была удивлена. Тем не менее, под чарами сияющей луны, я подняла голову так, чтобы смотреть ему в глаза.

―Тревожный? ―Я потрясла головой, не понимая. ― Но это Зевс и Европа, и это не мой фонтан. Это был мамин фонтан. Это был свадебный подарок отца.

―Я не имею в виду, что критикую твоего отца, но это, кажется неуместным подарком для молодой жены. ― Взгляд Артура вернулся обратно к луне, купающейся в фонтане. ― Эмили, я знаю, что ты невинна, и этот предмет лучше не обсуждать, но разве ты не понимаешь, Зевс насилует деву Европу после того как он, в бычьей форме, крадёт её?

Я попытался посмотреть на фонтан его глазами, но всё же всё, что я увидела, были сила и величие быка, и зрелая красота девушки. Тогда, по каким-то причинам, мой голос говорил слова, которые до этого я только молча обдумывала.

― Что, если Европа пошла с Зевсом добровольно? Что, если она действительно любила его, а он её. И только те, кто не хотел, чтобы они были вместе — не хотели, чтобы у них был счастливый конец — назвали это изнасилованием.

Артур усмехнулся и покровительственно похлопал по моей руке.

― Что ты за милый романтик! Я нахожу, что твоя версия мифа нравится мне больше, чем непристойная, которую я знаю.

― Непристойная? Я никогда не считала её таковой. ― Я пристально смотрела на фонтан — мамин фонтан — теперь мой фонтан, и тепло Артура заставляло меня чувствовать себя спокойнее.

― Конечно, ты не думала так. Ты ничего не знаешь о разврате, моя милая Эмили.

Когда он снова похлопал меня по плечу, мне пришлось заставить себя не отдёрнуться от его снисходительного прикосновения.

― Но разговоры о фонтанах и садах, так напоминают мне, что у моей матери имеются далеко идущие планы на обширные сады на земле дома Симптонов. Она поделилась со мной, что будет рада и твоему вкладу, тем более, что дом Симптонов когда-нибудь станет и твоим домом.

Я почувствовала толчок беспокойства, хотя сейчас считаю, что это было глупо с моей стороны. Во всех фантазиях и планах, что я строила о своём будущем и своём побеге, я не предполагала, что могу переехать из одной позолоченной клетки в другую.

―Так мы будем жить с твоими родителями, здесь в Чикаго, после того как поженимся? ― спросила я.

―Конечно! Где же ещё? Я уверен, что мы не сможем жить комфортно в доме Вейлоров, не с таким неприятным темпераментом твоего отца.

―Нет, я не хочу жить здесь,― заверила его я. ―Я полагала, ты не будешь против рассмотреть возможность возвращения в Нью-Йорк. У твоего отца всё ещё имеются интересующие его дела там, которые требуют присмотра, не так ли?

―Действительно, но мужья моих сестер более компетентны в этом отношении. Нет, Эмили, у меня нет желания покидать Чикаго. В этом городе моё сердце. Это никогда не изменится. Здесь всегда происходит что-то новое — новые волнения, новые открытия, поднимающиеся с рассветом.

―Я боюсь, что мало знаю об этом. ― Я старалась, чтобы мой голос прозвучал не так холодно и горько, как себя чувствовала. ― Для меня Чикаго сжался до дома Вейлоров.»

―Но в этом нет ничего плохого, Эмили. Это ведь замечательно, открывать для себя новые волнений и чувства.

Он шокировал меня, когда довольно грубо притянул меня в свои объятия и крепко поцеловал. Я позволила ему долгий поцелуй, горячие ласки моей спины, когда он засунул руку в мой ослабленный халат. Его прикосновения не оттолкнули меня, но, как я рассудила позже, я должна признаться, хотя бы здесь, в моём дневнике, что я наслаждалась его вниманием гораздо больше, чем пыталась показать тогда. В настойчивости его рта чувствовались неудобство и почти агрессия.