Проклятие неудачного четверга

– Мы очень долго не могли догадаться, кто же является эльфийским лордом, – признал Финрик. – Было много догадок и сплетен. Эта, как и прочие, может оказаться выдумкой, но, безусловно, надо тщательно всё проверить.

– Конечно, – сказал я. – Но я хотел сказать, что наша дружба даёт нам больше шансов найти моего отца.

– Будь добр, поясни, – попросил Финрик.

– Эдвин может уговорить эльфов выяснить, что именно произошло в магазине, – ответил я. – Он хочет помочь.

Я ожидал, что Финрик обрадуется этой новости. Сам не знаю почему, учитывая, что я понял о природе гномов (и что я уже знал о натуре Финрика/мистера Ольсена, который был ещё сварливее и циничнее отца). И Финрик действительно нахмурился.

– Сомневаюсь, что Совет разделит твою веру в твоего друга, – сказал он.

– Стоит попытаться, – настаивал я. – Это лучше, чем просто отмахнуться от предложения.

– Возможно, – сказал Финрик. – Я поговорю с Данмором утром. Если его это заинтересует, то он вынесет предложение на Совет и, может, даже на предстоящий Всемирный съезд. Хотелось бы верить, что ты прав… ради твоего отца.

Поезд наконец с грохотом влетел на остановку «Эддисон».

Финрик поднялся, и мы вышли. Мы прошли пару минут и свернули на одну из аллейных улиц Чикаго: улицу, которая была похожа на любую другую аллею (мусорные баки и крысы), но у неё, как и у настоящей улицы, было своё название и ряд домов вдоль.

Мы остановились перед домиком, который оказался магазином. Он спрятался в глубине двора, как будто старался скрыться с глаз. Под острой крышей, над самой дверью висела табличка с названием, написанным от руки.

Света уличного фонаря едва хватало, чтобы прочесть:

«Кроненбургские потрошки и починка дисковых телефонов».

– Что это? – спросил я.

– Главный вход в Подземку, – ответил Финрик, подводя меня ко входу в магазин. – Ты же не думаешь всерьёз, что гномы входят и выходят только через грязные задворки? Это был просто один из наших запасных входов.

Он выудил из кармана огромный ключ.

– Что такое потрошки? – спросил я.

– Люди так называют внутренние органы животных и… другие непотребные части мяса. Они чаще всего не отваживаются их есть, хотя я и не понимаю почему. Они ничем не отличаются от тех сухожилий, которые они покупают по баснословным ценам. Всё, что есть на земле, состоит из единых элементов.

– То есть это магазинчик вкусняшек из органов и одновременно мастерская по ремонту телефонов? – спросил я недоверчиво. – Кстати, что такое дисковые телефоны?

– Грег, это не важно, – нетерпеливо отмахнулся Финрик, открывая входную дверь. – Главное, чтобы не-гномы сюда не совались.

В магазине пахло одновременно плесневелым пластиком и варёным хот-догом. Внутри было тесно, у одной стены стояла витрина с деликатесами за изогнутым стеклом, а у другой стены виднелся столик, заваленный старыми телефонами, витыми шнурами и дисками.

Мы обошли витрину и прошли на кухню. Маленький огонёк системы безопасности над задней дверью заливал всё вокруг мягким жёлтым светом. Финрик остановился у огромного, в человеческий рост, холодильника.

– Открывай, – сказал он, лукаво улыбаясь.

Я схватился за металлическую ручку и потянул. Замок щёлкнул, и дверь распахнулась, открывая полки, уставленные мясом в пластиковых упаковках. Это был самый странный набор, который я когда-либо видел: сковородки с липкими глазными яблоками, горка маленьких сердечек, длинные и тощие птичьи языки, различные неузнаваемые органы и целый лоток маленьких мозгов. Конечно же, я любил всё это. Моим самым любимым блюдом было рагу из говяжьих лёгких и печени по воскресеньям. У моего отца получалось отменное рагу.

Но я всё ещё не понимал, что мы забыли в этом холодильнике.

– Теперь закрой дверь, – сказал Финрик.

Я подчинился, окончательно запутавшись.

– Открой снова, – приказал он. – Но в этот раз надави на ручку, а потом потяни вправо.

Я сделал, как он сказал, и, когда надавил на ручку, она опустилась на несколько сантиметров вниз. Затем я повернул её, и механизм внутри повернулся на потаённых петлях и отошёл в сторону. Я снова потянул за ручку, и дверца, щёлкнув, открылась. Потрошков как и не бывало. Вместо этого мы увидели крошечный, хлипкий деревянный лифт.

Финрик вошёл внутрь и махнул, чтобы я заходил следом.

– Как так? – спросил я.

– Ещё одно доказательство гениальности гномов, – сказал Финрик с довольной улыбкой.

Лифт медленно опускался. Наконец он остановился, и старые деревянные двери со скрипом и лязгом распахнулись. Подземелье все ещё освещалось тусклым светом настенных фонарей, но в остальном было пустынно. Время приближалось к трём часам ночи.

– Не переживай, – сказал он минимум после третьего поворота. – У гномов врождённое чувство пространства. Ты запомнишь расположение гораздо быстрее, чем тебе кажется.

– Сколько гномов живёт здесь? – спросил я.

– Чуть больше пяти тысяч, – ответил он. – Но в Чикаго их гораздо больше. Остальные живут наверху, как ты и твой отец.

Я был в шоке.

Тут, прямо под Чикаго, одним из крупнейших городов страны, живёт целое сообщество гномов.