Проклятие пикси

Рика вошла внутрь и насторожилась. С самого детства она чрезвычайно остро ощущала магию, но в спальне графини Сакэда её чародейское чутьё молчало. Обычно девушка легко воспринимала даже лёгкие отголоски магии: нечто, напоминающее иногда слабое дуновение ветерка, что шевелит волосы на затылке, или тепло на подушке, где недавно кто-то спал. Здесь же не чувствовалось ничего, вернее ничего особенного. За шкафом с одеждой отозвался слабый отголосок заклинания, отпугивающего моль. Под кроватью мелькнул магический завиток в виде мышиного хвостика — ставили защиту от мышей, а возле самой широченной низкой кроватью наследили врачеватели. Все эти отголоски оказались старыми, едва различимыми, такие отыщутся практически в любом доме.

Мия присела на стул, чтобы не мешать, — идеальная компаньонка знатной дамы: скромненькое серое платье, белые воротничок и манжеты, спокойная уверенная поза — на такую девушку можно положиться. Только настороженно-внимательный взгляд нарушал идеальность образа, хотя взгляд вполне можно было отнести на счёт беспокойства о любимой хозяйке.

— Следы рук графиня видела на этом зеркале? — чародейка провела рукой по тяжёлому резному окладу старинного зеркала.

— Госпожа указывала сюда и сюда, — компаньонка подошла и коснулась поверхности в двух местах.

— Вы видели следы пикси?

— Не хочу показаться вам нелояльной, — чуть улыбнулась компаньонка, от чего на её щеках появились премиленькие ямочки, — моя госпожа достойна всяческого уважения...

— Госпожа Такеру, —перебила Рика, — с чародеями и врачами экивоки строго противопоказаны. Говорите, как есть. У нас тоже есть профессиональная тайна. Так вы самым лучшим образом поможете своей госпожи.

— Сказать, что зеркало было абсолютно чистым — было бы погрешить против истины, — серьёзно произнесла компаньонка, — видите, оно — поворотное. Боюсь, леди Элеонор сама случайно оставила следы рук на стекле, когда поправляла зеркало, чтобы поставить его в нужное положение.

Мия вздохнула и продемонстрировала, каким именно образом графиня могла сделать это.

— Вы, наверное, заметили, что боги не одарили госпожу высоким ростом, руки у неё небольшие и изящные. Мне кажется, в тот день леди Элеонор привиделся дурной сон, она не совсем проснулась, и приняла остатки сна за реальность.

Эрика заметила, что под определённым углом действительно можно было заметить отпечатки пальцев. Конечно, она ни на секунду не поверила в крылатых человечков из "Расписного сундучка", проверить комнату всё же следовало.

Девушка достала из саквояжа простое зеркало с ручкой — самое оно для теста Пикелоу. Компаньонка Мия отошла в сторону и с нескрываемым любопытством наблюдала за манипуляциями чародейки.

Та соединила ладони лодочкой и дохнула в них так, словно отогревала маленькую птичку. Руки наполнило фиолетовое сияние, и по спальне графини поплыл явственный аромат сирени. Неожиданно чародейка выпустила из ладоней маленький кошачий череп с крылышками бабочки-бражника. Череп взмыл вверх, закружился вокруг люстры, рассыпая повсюду лиловые искорки. В пустых глазницах зажглись любопытные огоньки.

— Довольно шалить, Тама, за работу! — тоном любящей нянюшки проговорила чародейка.

Когда-то Тама была любимой трёхцветной кошкой Рики. Но жизнь любимицы безвременно оборвалась в пасти бродячего пса, которого расстроенная некромантка в прямом смысле вывернула мехом внутрь, а череп Тамы она зачаровала и превратила в своего фамильяра. Вот и сейчас череп совсем по-кошачьи облизнулся призрачным язычком, спустился к зеркальцу чародейки и выпустил целый сонм фиолетовых искр, опустившихся на стекло, подобно снежинкам. Чародейка закрыла глаза и протянула руку над зеркалом, сосредоточилась. Снежинки кольнули ладонь, и на поверхность стекла упали несколько почти невесомых капелек крови.

От этого поверхность зеркала пришла в движение: всполохи пламени, снежные вихри, неисчислимые песчинки танцевали вместе с прозрачными капельками воды. Иногда всю эту круговерть пересекли тёмно-фиолетовые всполохи магии смерти.

К величайшему сожалению, госпоже компаньонке с её места не было видно ничего кроме разноцветных всполохов пламени, делающих лицо чародейки несколько зловещим.

Когда танец стихий под ритмы биения магии, наконец, стих, рикиному взору открылся редкой красоты узор из песка, воды, пламени и льда с редкими вкраплениями лиловых узелков магии смерти. Узор этот был совершенно гармоничен и уравновешен, что однозначно указывало на то, что в минувшие две – три недели в спальне графини никто не колдовал. Даже, если бы маленький народец существовал, его магия также оставила бы следы. Поскольку никакие изменения в мире (а любая магия — суть изменение реальности волей чародея) не проходит бесследно. И простаки, верящие в неопределимость неких, неизвестных человечеству, видов магии, глубоко заблуждаются.