Проклятие рода

Князь Михаил быстро поднял голову и посмотрел в глаза боярину. Захарьин едва заметно улыбался.

- Елена?

Захарьин кивнул. Задумался князь. Сколько лет-то прошло… родилась она в 1508 году, значит восемнадцатый идет девке… Вспомнил, когда в железо его заковывали лет шесть ей было, хорошенькая такая, хохотунья… Да осиротела рано, отец-то ее, старший брат Михаила Василий слаб здоровьем был, сперва слепнуть начал, отчего Темным его прозвали, а потом и вовсе скончался, правда, это уже без него было…

- Заместо отца ты ей теперь, князь… - отчетливо произнес Захарьин. – Коли государев выбор на нее падет, так и тестем великокняжеским станешь. Кто ж тебя в остроге держать будет? И почести вернешь, и имения…

- От меня, что ли, зависит выбор князя Василия? – насмешливо спросил Михаил.

- Не от тебя. – Согласился боярин смиренно. – А вот отеческое благословение, да наставления правильные, когда все свершится, потребны будут.

- С чего ты взял, что девка меня слушать будет?

- С того, что во всем вашем роду ты был главным, и тебя все слушали. Нечто племянница, которой дядя заместо отца, поперек всей родни пойдет? Ну так я передам весточку?

Думал и молчал Глинский, лихорадочно перебирая в уме, что сулит нежданное замужество племянницы. Да и Захарьин не торопил, лишь шубу соболиную плотнее запахнул – мерзли старые кости в темнице каменной.

Это был случай… тот самый, о котором мечталось иногда ночами бесконечными… гнал от себя это наваждение Глинский, да возвращалось оно надеждой… Тряхнул седой головой князь:

- Передавай!

- Ну и договорились! – Захарьин быстро поднялся со скамьи – холод донимал уже. – Думаю, князь, не за горами твоя свобода. Ежели все по-нашему свершится, встретимся на воле уже.

- Прощай, боярин! – кивнул в ответ Михаил. Ему тоже хотелось, чтоб Захарьин ушел поскорей. Тот не заставил себя ждать. Лишь совсем скоро дверь вновь отворилась, вошел стражник и кинул князю шубу богатую, пояснив кратко:

- С плеча боярского тебе!

- Нечто начинается… - Мелькнула мысль.

Глава 9. Торговля живым товаром.

Давно уже обосновался Свен Нильсон в Новгороде. Торговля удачно шла – грех жаловаться. Были и потери, и суда тонули иногда, да случалось и разбойнички морские без рода – без племени пошаливали, только все равно с прибылью оставались купцы. Несмотря на все потрясения, что испытал Господин Великий Новгород от московского князя Ивана III, решившего отобрать все вольности привычные, торговый люд быстрее всех оправился, ко всему приспособился. Когда случились погромы да бесчинства московских ратных людей, только-только собирался молодой купец Нильсон выйти из Стокгольма со своим первым товаром. Слух разнесся от купцов ганзейских, что бежали от бед новгородских. Загоревал тогда Нильсон:

- Что ж с товаром-то будет? Куда сбыть теперь?

Только бывалые купцы усмехались, (кто, конечно, потерь избежал):

- У русских такое часто бывает. Передерутся, да замирятся. Здесь, главное промеж них не оказаться.

И впрямь, вскоре объявили, что шведский посол да новгородский наместник вечный мир подписали, да свободу торговли вечно хранить обязались. И на том крест целовали.

Обрадовался Нильсон. В путь заторопился. Сколько лет в помощниках у купца готландского ходил, с малолетства по торговой части обретался, там и денег скопить смог – свое дело открыть решился. Прикупил товара в Стокгольме, суденышко небольшое, но по виду прочное, со шкипером договорился, хотя многие отказывались, а этот старик рукой махнул:

- Какая разница, где помереть!

Отговаривали Нильсона:

- Осень на носу!

- Лед встанет – зимовать придется!

Но выхода не было другого. А товар куда? Купцу чем быстрее сдать, тем выгоднее. Все дело в обороте.

Так и пришел впервые Нильсон в Новгород. С погодой-то повезло. Проскочили – ни штормов тебе, ни ветров противных. Город и впрямь поразил молодого купца. Волхов был главной улицей, от которой разлеглись его половинки – Софийская и Купеческая. Размеры города вызывали восхищение… что там Стокгольм, или его родная Мура на западе Швеции – деревушки. Одно удручало – слобода немецкая вся была сожжена.

- Видимо размашисто громили здесь люди князя московского… - подумал купец обеспокоенно рассматривая пепелище.

- Ничего, друг заморский, - вдруг кто-то неожиданно произнес по-шведски и хлопнул Свена по плечу. Молодой швед опешил и мгновенно обернулся, обнаружив у себя за спиной розовощекого статного молодца, в добротном кафтане, туго перепоясанном кушаком и с лихо заломленной шапкой.

- Купец новгородский! – догадался Нильсон.