Проклятие рода

- Откуда вести?

- Гонец от свеев прибыл Петр Енсон бить челом, что государь их Яган король учинился в Свейском королевстве, хочет мир и суседство учинить по прежним обычаям.

- Брат… - Протянул задумчиво Иоанн, не давая покудова воли гневу. О Старицком сразу подумал. Ну и дурак же этот Ирик! Дубина стоеросовая, отрок по уму иль вовсе, как сказывали, слаб умом. Туда ж в короли подался! Ох, и дурак! В руках же у него был этот Яган с Катькой моей вместе. Мятеж подымал, Ириковы люди осадой брали его крепостцу в финском Абове. В темнице кинули. Удавил бы давно, да рыбам морским кинул на съеденье.

- Оный Ириковый брат под замком же сидел? Как выскользнул? – Вырвался недоуменный вопрос.

Думный дьяк мотнул головой:

- Сам Ирик выпустил. Простил, мол, крамолы и измены. На свадьбу свою, да на венчание королевы позвать желал.

- Дурак! – Царь словно припечатал Ирика к полу и пристукнул посохом. – Рази можно прощать, рази может быть государь милостив к изменщикам? Скажи, Малюта? – Иоанн спросил Григория Лукьяновича, разговор с которым прервался внезапным появлением Висковатого.

- Никак, государь! Не понимают изменщики доброты и милости царской. Ты, вона, скольких прежде прощал, а волка корми, не корми, приручай, не приручай, все метит в горло вцепиться, да в лес сбежать. Сродственник ли, боярин, дьяк, аль поп – все едины в измене. – Спокойным голосом ответил Скуратов. – Всех их…, и под корень! Так все библейские цари творили, яко ты, государь, нам рек, оттого и прославлены были.

- Верно мыслишь, Григорий. – Царь покачал головой в согласии. – Так и будет с каждым и со всеми. – Висковатому. – Что с послами нашими, с Воронцовым да Наумовым?

- Побили их сильно, государь, обобрали до нитки, едва живота не лишили. – Хмуро, но ровно докладывал отдышавшийся дьяк.

- Это не их побили, до обобрали… это меня, царя, тронуть посмели. – Шелестящим шепотом, предвестником бури, произнес Иоанн. Черты лица заострились, он подался вперед, хищную птицу напоминая. – Что ж до смерти не посекли?

- Новый король Яган послал младшего брата Карлуса послов наших под опеку взять.

- Пошто тогда держат?

- Речет будто в отместку, что в давнюю пору ихнего князя Стена в Новгороде три недели в заперти держали и корма не давали .

- На кол бы Ягана! Братец Ириковый… - А мысли вокруг Старицкого крутятся. Пора, пора со сродственником кончать. – Князя Владимира Андреевича нынче же в Нижний отправьте. Подале от литовских границ, дабы не мог оттуда подмоги ждать. – Малюте. – Скажешь, мол, к походу на Астрахань надобно готовиться. По слухам из Крыма турский султан на нас лезть собирается.

- А не снюхается ли с султаном, аль с Крымом? – Скуратов был невозмутим. От него так и шли к царю волны спокойствия, твердости, уверенности в правоте дел измышляемых. Иоанн даже втянул ноздрями воздух, словно, этого ему не доставало. Нет, надо со своими изменщиками покончить, дабы не умышляли, яко свеи. Токмо государь, не Ирик глупый, всепрощающий. Царь - помазанник Божий и тем грозен врагам своим.

- У агарян нечестивых не спрячется. – Ответил Скуратову. И Висковатому. – Отпиши, Иван, в Cтекольну, пусть немедля послов наших вернут. А своих шлют к нам. Не на Москву, к Новгороду, яко в прежние времена. Мы еще высечем свеев, яко псов шелудивых. И отсылай в Новгород наместничать князя Петра Пронского. Мать его Фотинья сестрой приходилась Старицкому, Владимир по ней еще вклад делал в Кирилло-Белозерскую обитель. Видать любил сестру. Вот и Пронского испытаем делом. – Все помнил государь. - И накажи наместнику держать новых свейских послов при себе, покудова не прикажу иного.

- Исполню все, государь. – Дьяк склонился в поклоне.

- А ты, Григорий Лукьянович, - Скуратову, вскользь, - присмотри за свеями, как поедут к нам, да и за Пронским.

Малюта кивнул:

- Сродственник у меня в Новгороде Шурат Аничков. От реки Сестры встретит послов, проводит до города и приглядит.

- Ступай с Богом, Иван Михайлович. – Отпустил Висковатого царь, протянул руку для поцелуя.

- Давай, Григорий Лукьянович, - царь поднял тяжелые веки, посмотрел в глаза верному псу, - зачинай со Старицким. Как до Нижнего доберется князь, так и сыск открывай. Во всем его делам, не таясь.

Недосягаемое токмо злость да похоть разжигает. Сколь раз уж представлял себе Иаонн яко блудить будет по разному с не дающейся ему в руки Катериной, яко усмирит ее, силой принудит стать блудницей вавилонской, посрамлению полному предаст, коль оно ей не знакомо, любому блуду предаст, пусть и осуждаемому церковью. Воля царская превыше греха!