Проклятие Шалиона

Да, он научился умирать. Поэтому, когда пришел черед умереть в третий раз, он уже был ловким и покладистым союзником Богини – так хорошо вышколенный мул с готовностью подставляет свою спину под неподъемные седельные сумки.

Послышались шаги. Кэсерил поднял глаза и увидел бегущего к нему ди Тагилля, запыхавшегося и взлохмаченного, с мечом, вложенным в ножны. Подбежав, он резко остановился и, посмотрев на Кэсерила, воскликнул:

– О Боги!

После этого перевел взгляд на своего ибранского друга:

– С вами все в порядке, ди Цембуэр?

– Эти сукины дети снова сломали мне руку, – ответил то. – Но это ничего. С ним все гораздо страшнее. Как там, снаружи?

– Ди Баосия поднял своих людей и прогнал нападавших из дворца. Все там смешалось, но те из бандитов, кто остался в живых, сейчас бегут по городу в Храм.

– Хотят напасть? – в тревоге спросил ди Цембуэр и сделал очередную попытку встать.

– Нет! Сдаться, пока их не разорвали на части. А горожане высыпали из домов и гоняют их по улицам. Хуже всего им достается от женщин.

Ди Тагилль вновь посмотрел на дымящийся труп ди Джиронала.

– О Боги! – повторил он. – Какой-то шалионский солдат кричал, что канцлера ударила молния. Причем небо было чистое. Это ему наказание за то, что в День Дочери он затеял бой.

– Я тоже все видел! – кивнул ди Цембуэр. – Грохот был жуткий. А этот тип даже крикнуть не успел.

Ди Тагилль оттащил труп канцлера в сторону и склонился над Кэсерилом, обеспокоенно глянув вначале на его живот, а потом в лицо.

– Лорд Кэсерил! – сказал он. – Мы должны попробовать вытащить его из вас. Причем, чем скорее, тем лучше.

– Нет, подождите, – попросил Кэсерил. – Я хочу сначала увидеться с леди Бетрис.

Он как-то видел солдата, пронзенного стрелой, пущенной из арбалета. Когда стрелу вытащили, хлынула кровь, и солдат тут же умер.

– Милорд! Но нельзя же тут просто сидеть с торчащим из живота мечом!

– Двигаться я не могу, а просто сидеть – сколько угодно! – сказал он, стараясь говорить как можно более убедительно. Кстати, когда он говорил, то начинал задыхаться. Это плохо. Было очень холодно, и его трясло. Но пульсирующая боль не была непереносимой – может быть, оттого, что он сидел, не двигаясь. Кстати, когда его терзал изнутри Дондо, все было хуже.

Во двор стали сходиться люди. К стонам раненых добавился звук голосов – люди взволнованно рассказывали друг другу о том, что слышали и видели. Кэсерил отвлекся, вновь сосредоточившись на лежащем у колена камне. Интересно, как он здесь оказался? Чем он был перед тем, как стал камнем? Частью скалы? Горы? И где это было? Сколько лет он там пробыл? Боги все удерживают в своем Сознании – и камни, и горы, и вообще все. Все и всегда. Он видел это в глазах Госпожи Весны. Если бы он задержал свой взгляд чуть дольше, его душе пришлось бы взорваться. Но одновременно он чувствовал, что она стала много шире и протяженнее. Теперь она способна вбирать в себя гораздо больше, чем обычная человеческая душа. И что это – дар Богини или просто случайность?

– Кэсерил! – послышался дрожащий голос.

Как он ждал его! Кэсерил поднял глаза. Если камень был вещью удивительной, то лицо Бетрис было ошеломляюще удивительным. Форма ее носа могла бы запросто на часы, на годы приковать его восхищенное внимание. Что камень! Вот истинное наслаждение – лицезрение носа любимой! Но в глазах Бетрис стояли слезы, лицо ее было мертвенно-бледным. Это плохо! И хуже всего было то, что ямочки на ее щеках исчезли, словно высохли.

– Ну, вот и вы, – со счастливой улыбкой произнес он хрипло. – Поцелуйте меня.

Бетрис проглотила подступающие рыдания, встала на колени и потянулась к лицу Кэсерила теплыми губами. Аромат ее рта не был похож на ароматы, которые источала Богиня, это был запах земной женщины, но он был чудесен! Своими холодными губами Кэсерил прижался к губам Бетрис, словно хотел испить ее тепла и ее юности. Да, чудо было с ним каждый день, а он этого не замечал!

Наконец он отодвинулся.

– Все! – сказал он.

Он не сказал достаточно, потому что это было бы неправдой.

– Теперь можно и меч тащить.

Вокруг сгрудились люди, главным образом, взволнованные незнакомцы. Бетрис стояла рядом, отирая катящиеся по щекам слезы. Кто-то ухватил Кэсерила за плечи. Паж держал сложенную в несколько раз салфетку, готовясь наложить ее на рану. Кто-то разматывал бинты, собираясь перевязать раненого.

Кэсерил колебался. Если Бетрис здесь, поблизости должна быть и Изелль.

– Изелль! Бергон!

– Я здесь, лорд Кэс! – раздался знакомый голос.

Явно запыхавшаяся Изелль встала перед ним. Глаза принцессы были полны невыразимой грусти и сочувствия. Во время бегства она сбросила с себя верхние торжественные наряды. Правда, как обстояли дела с черной аурой, он наверняка сказать не мог – способность к внутреннему видению медленно покидала Кэсерила, и он не был уверен в том, что видит.

– Бергон сейчас с моим дядей, – продолжила она. – Помогает его людям очистить город от врагов.

Голос ее был тверд, хотя по щекам текли слезы.