Проклятие Шалиона

К Тейдесу был приставлен новый секретарь, выбранный среди служителей канцелярии рея самим ди Джироналом-старшим. Это был узколицый парень, полностью подвластный руке канцлера; он никоим образом не пытался сблизиться с Кэсерилом. Дондо ди Джиронал публично вызвался развеять грусть принца с помощью самых восхитительных развлечений. Насколько восхитительных, Кэсерил мог судить по входившим и выходившим поздней ночью из покоев Тейдеса шлюхам и толпам пьяных приятелей. Однажды Тейдес, видимо, не в состоянии отличить одну дверь от другой, ввалился в комнату Кэсерила, где его вырвало прямо на пол квартой красного вина. Кэсерил провел его, зеленого, шатавшегося и ничего не соображавшего, к слугам, чтобы те вымыли и уложили своего юного господина. Но самым тревожным, однако, был момент, когда как-то вечером Кэсерил увидел на пальце капитана охраны принца, прибывшего с ними из Баосии, кольцо со знакомым изумрудом. На пальце того самого капитана, который перед выездом из Валенды поклялся матери и бабушке мальчика, поклялся по всей форме – опустившись на одно колено – беречь, охранять брата и сестру ценой собственной жизни…

Кэсерил схватил проходившего мимо капитана за запястье, тот вздрогнул от неожиданности и остановился.

– Милое колечко, – наконец вымолвил Кэсерил. Капитан освободил руку и нахмурился.

– Мне тоже так кажется.

– Надеюсь, вы не очень дорого заплатили за него. Думаю, изумруд фальшивый.

– Нет, он настоящий, милорд.

– На вашем месте я бы проверил его на подлинность у ювелира, ведь чего только не скажут и не сделают люди ради собственной выгоды!

Капитан прикрыл кольцо ладонью другой руки.

– Это хорошее кольцо.

– По сравнению с тем, что вам пришлось отдать за него, я бы сказал, что это мусор.

Губы капитана сжались. Он отшатнулся и зашагал прочь.

«Если это осада, – подумал Кэсерил, – то мы несем потери».

Погода стала холодной и дождливой, реки вздулись. Сезон Сына неуклонно приближался к концу. Одним промозглым сырым вечером после ужина, когда двор наслаждался игрой музыкантов, Орико наклонился к сестре и прошептал:

– Завтра в полдень приводи своих людей в тронный зал на посвящение ди Джиронала в провинкары. Оденься понаряднее – у меня будет несколько радостных для всего двора объявлений. А! Чуть не забыл – твой жемчуг. Лорд Дондо только вчера вечером жаловался мне, что ты не носишь его подарок.

– Не думаю, что он мне идет, – ответила Исель. Она стрельнула глазами в сидевшего неподалеку Кэсерила, затем снова перевела взгляд на руки, сжимавшие складки платья.

– Ерунда! Как может девушке не идти жемчуг? – фыркнул рей и откинулся в кресле, чтобы поаплодировать только что сыгранной пьесе.

Исель молчала до тех пор, пока Кэсерил, провожая леди в их покои, уже не собрался пожелать им спокойной ночи и отправиться зевая к себе. Тогда она взорвалась:

– Я не ношу этот жемчуг, потому что он подарен мне вором! Я бы вернула его ордену Дочери, но держу пари, что этот дар оскорбил бы богиню. Этот жемчуг – грязный! Кэсерил, что мне с ним делать?

– Бастард – не слишком прихотливый бог. Передайте его настоятелю для больницы или для сиротского приюта, – предложил он.

– Это страшно раздосадует лорда Дондо. Но он не сможет даже выразить свой протест! Отличная мысль! Передайте жемчуг сиротам от моего имени. А что касается завтрашнего дня – я надену мою красную бархатную накидку поверх белого шелкового платья. Это достаточно нарядно. И еще драгоценности, что дала мне мама. Никто не осмелиться высказаться против того, что на мне будут украшения моей матери!

Нан ди Врит задумчиво спросила:

– А что имел в виду ваш брат под «радостными объявлениями»? Вы не думаете, что он уже решил вопрос о вашей помолвке?

Исель остановилась, заморгала, но потом уверенно сказала:

– Нет, не может быть. Это дело долгих месяцев – сначала послы, потом письма, обмен подарками, сборы приданого… в конце концов, мое согласие! Должны написать мой портрет. И у меня будет портрет жениха, кем бы он ни был. И правдивый портрет, без всяких приукрашиваний, написанный художником, которого я выберу сама. Если мой принц толстый, косой, лысый губошлеп – так тому и быть, но я хочу честный портрет.

Бетрис поморщилась.

– Я очень надеюсь, что вам достанется красивый молодой лорд, когда придет на то время.

Исель вздохнула:

– Это, конечно, было бы замечательно, но большинство великих лордов не таковы. Достаточно и того, чтобы он был здоров – не станем обременять богов молитвами о невозможном. Пусть будет здоров и пусть будет кинтарианцем.

– Очень разумно, – кивнул Кэсерил, приободренный таким практическим и взвешенным подходом к жизни, который должен был значительно облегчить его жизнь в ближайшем будущем.

Бетрис неуютно поежилась.

– В последнее время при дворе было слишком много рокнарских послов из всех пяти провинций.

Исель поджала губы.

– Хм…

– Среди высших лордов – приверженцев Пятибожия – выбор невелик, – задумчиво вставил Кэсерил.

– Рей Браджара снова овдовел, – в сомнении закусив губу, высказала свое предположение Нан ди Врит. Исель отмела его: