Проклятие Шалиона

Обе процессии слились в одну и вошли в храм. Тарион всегда славился своими храмовыми певцами — от их звонких голосов дрожали священные стены. Молодая чета, следуя за старшим настоятелем, входила в каждое крыло по очереди, принося дары и на коленях произнося молитвы перед алтарями всех богов Семейства, чтобы получить их благословение. Дочь и Сына благодарили за защиту своей жизни до сегодняшнего дня; Мать и Отца просили направить их по верному пути в будущем.

Согласно традиции и теологии, Бастард не участвовал в церемонии бракосочетания, однако предусмотрительные пары обязательно приносили дары и ему. Сегодня священными посланцами были назначены Кэсерил и ди Тажиль. Получив подношения от Исель и Бергона, они, провожаемые поющими детьми, прошли вокруг основного здания к башне Бастарда. Настоятель Бастарда стоял улыбающийся, в белых одеждах, готовый провести их к алтарю.

Молодая чета в день своей свадьбы вынуждена была одалживать одежду, деньги, пищу и крышу над головой, но Бергон не обошёл бога подношением. Ди Тажиль выложил на алтарь тяжёлый кошелёк с ибранским золотом и прочитал молитву. Исель послала Бастарду обещание починить крышу его башни в Кардегоссе, когда она станет рейной. Кэсерил добавил подарок и от себя — испачканную кровью нитку жемчуга, всё, что осталось от порванного ожерелья Дондо после схватки с разбойниками. Эта драгоценность была столь тяжёлой и проклятой, что ею могли владеть только боги. Кэсерил вздохнул с облегчением, когда она наконец попала по назначению.

Выходя из башни Бастарда во двор, Кэсерил взглянул на толпу и обмер — он увидел среди зрителей пожилого мужчину, окутанного светло-серым, как зимний день, сиянием. Кэсерил посмотрел на него своим обычным зрением и разглядел серо-чёрные одежды, украшенные на плечах красной тесьмой. Служащий муниципального суда Тариона… возможно, это был обычный судья. И обычный святой Отца, как Клара — святая Матери в Кардегоссе?..

Человек этот уставился на Кэсерила открыв рот, с непередаваемым изумлением в глазах; его лицо побледнело. У них не было возможности перекинуться словом, поскольку Кэсерил должен был войти внутрь храма для продолжения церемонии, но он решил при первом же удобном случае расспросить об этом человеке настоятеля.

Молодожёны произнесли по короткой речи у центрального огня, после чего настоятель, Кэсерил и все остальные потянулись обратно по украшенным флагами улицам к новому дворцу ди Баосия, где их ждал большой пир. Блюда подавались столь вкусные и в таком изобилии, что было совершенно непонятно, как удалось всё это организовать за какие-то два дня. Кэсерил подозревал, что в ход пошли запасы, отложенные на празднование приближавшегося Дня Дочери, но он не думал, что богиня обидится. Как почётных гостей, Кэсерила и старшего настоятеля посадили на заранее приготовленные для них места, так что у них не было возможности для приватной беседы до самых танцев по окончании обеда, когда музыка выманила молодёжь во двор. Тогда те два человека, с которыми так хотел поговорить Кэсерил, сами подошли к нему.

Судья стоял чуть позади настоятеля и явно нервничал. Они с Кэсерилом обменялись долгими взглядами, пока настоятель коротко представлял их друг другу.

— Милорд ди Кэсерил, позвольте представить вам достопочтенного Паджинина. Он служит в муниципалитете Тариона… — настоятель понизил голос, — и утверждает, что вы осенены богом. Это правда?

— Увы, да, — вздохнул Кэсерил. Паджинин кивнул, всем своим видом выражая: «Я так и знал». Кэсерил огляделся и отвёл своих собеседников в сторону; было довольно сложно найти уединённое место, но наконец они устроились в небольшом внутреннем дворике возле одного из боковых входов во дворец. Начинало смеркаться. Издалека доносились звуки музыки и весёлый смех. Слуга зажёг факелы на стенах дворика и вернулся в здание. Над головой быстро бежали высокие облака, то и дело закрывая первые вечерние звёзды.

— Ваш коллега, старший настоятель Кардегосса, знает обо мне всё, — сказал Кэсерил настоятелю Тариона.

— Ох. — Настоятель заморгал, и в глазах его отразилось заметное облегчение. Кэсерил не считал необходимым рассказывать ему свою историю, но и отсылать настоятеля тоже не следовало. — Менденаль — замечательный человек.

— Отец Зимы, как я вижу, сделал вам подарок, — обратился Кэсерил к судье. — Что это за дар?

Паджинин взволнованно кивнул.

— Иногда… не всё время… Он позволяет мне знать, кто из свидетельствующих в судебной палате лжёт, а кто говорит правду. — Паджинин заколебался. — Это не всегда так хорошо, как может показаться.

Кэсерил коротко хмыкнул.

Паджинин заметно просветлел — заметно и для внутреннего, и для обычного зрения Кэсерила — и сухо улыбнулся.

— А-а, вы понимаете.

— О да.

— Но вы, сэр… — Паджинин озабоченно повернулся к настоятелю. — Я сказал «осенён богом», но это не совсем так, неверное описание для того, что я вижу. Это… на него почти больно смотреть. Только три раза с тех пор, как мне дано это зрение, я встречал людей, тоже имевших дело с богами, но такого я не видел никогда.