Проклятие скифов

— Вот и сейчас тебе надо преодолеть трудности, чтобы встретиться с родителями. Так что быстрее читай книгу, но только честно — не жульничая. Ты же знаешь, что твоя мама, Роза Генриховна, это сразу определит.

— Да, маму не обманешь, — вздохнул Миша, взял книгу и пошел в кабинет отца — ему нравилось сидеть там за его столом и представлять себя взрослым.

Раздался громкий стук в дверь, и сердце у Любы сжалось — это мог быть только Евсеич, и его визит не сулил ничего хорошего. «Розе Генриховне было несложно показать, как себя вести, но разве я так смогу, если я всего лишь домработница?»

Стук не прекращался, и Люба, чувствуя, как колотится сердце в груди, подошла к двери.

— Кто там? — спросила она.

— Посыльный из биржи, — ответил мальчишечий голос. Вихрастый подросток в большом для него пиджаке, явно с чужого плеча, вручил ей повестку и дал бумагу, чтобы она расписалась в получении.

Когда он ушел, Люба прочитала, что ей надлежит завтра явиться в офицерское казино на Рейтарской для трудоустройства актрисой. Она еще больше разволновалась и даже пожалела, что назвалась актрисой, — а вдруг у нее не получится? Какой будет стыд!

Уверенная, что Ройтманы к вечеру вернутся — Люба не сомневалась в способностях Розы Генриховны добиваться своей цели, — она приготовила обед и на них. Лишь когда стемнело и наступил комендантский час, она уложила Мишу спать и прикорнула сама, на всякий случай не раздеваясь, — а вдруг все же придут?

Но и утром Ройтманы не вернулись. Люба вновь сходила на Львовскую площадь, увидела, что человеческий поток все еще не уменьшился, и решила, что ее хозяева до сих пор томятся в очереди на регистрацию. Новым было то, что через каждые сто метров стояли полицейские с повязками на рукаве, следя, чтобы из этого потока никто не выходил.

В полдень она была возле здания с мудреным названием «казино». Может, это так называется немецкий театр? Часовой-немец у входа, глянув на повестку, вызвал другого немца, который повел ее по длинному коридору. Он указал на дверь, куда ей надо было войти, а когда она повернулась, больно ущипнул ее за зад и загоготал, увидев, как она вспыхнула и растерялась, не зная, что делать. И Люба поспешила войти в дверь.

В комнате за столом сидел немолодой офицер, а у стены, сбоку, на стуле расположилась ярко накрашенная рыжая женщина, которой явно было далеко за сорок. Она сидела, бесстыдно закинув ногу на ногу.

— Ничего себе цыпа! — прокомментировала женщина ее появление. — Канкан умеешь танцевать?

Люба не знала этого странного слова и неопределенно пожала плечами: ни да ни нет. Но женщина разгадала ее хитрость:

— Какая же ты артистка, если не умеешь танцевать канкан? Ничего, научишься. Там главное — ноги высоко поднимать, — и она обидно рассмеялась. — Конечно, ты и не можешь знать, как танцуют канкан, — при Советах его не танцевали.

— Я петь могу, — сказала, покраснев, Люба.

— У тебя ротик то что надо — как раз для пения, — совсем развеселилась женщина. — Но споешь ты потом. Паек тебе будет усиленный — вижу, мы сработаемся. — Она вновь рассмеялась. — Завтра в полдень репетиция, заодно и костюм примеришь — может, его подгонять надо будет. Опоздаешь — будешь на казарменном положении, а от меня никуда не скроешься, только хуже себе сделаешь. Через два дня представление. Муж, любовник есть?

— Нет.

— Хорошо — мороки меньше. Давай, выметайся отсюда — до завтра. Помни, что я тебе сказала.

Люба поверила, что эта женщина очень опасная, и поняла, что с ней лучше не связываться. Но почему она должна от нее скрываться? Ведь теперь она будет настоящей артисткой, пусть на первых порах ей придется только танцевать. Вот когда они услышат, как она читает текст на память, обязательно дадут ей какую-нибудь роль.

Вместо того чтобы сразу идти домой, к Мише, Люба решила зайти на Евбаз, послушать, что там говорят — удивительно, но порой рожденные там фантастические слухи оказывались реальностью.

Огромный базар-барахолка с деревянными рундуками-лавками занимал большую часть Галицкой площади, с одной стороны его границами были трамвайные пути и Брест-Литовский проспект. Старожилы продавцы, помнившие дореволюционные времена, рассказывали, что сохранилась лишь часть рынка — раньше он тянулся до Триумфальных ворот[50], которые уже давно перестали существовать, осталось лишь название.

За время работы домработницей Люба часто бывала на этом базаре, и у нее появились там знакомые продавцы-лавочники, делавшие ей как постоянному покупателю скидки. Но теперь Люба пришла не за покупками, а за информацией — что происходит в городе, чего можно ожидать в скором времени.