Проклятие убийцы

– Я ведь несколько месяцев учился у мастера Бенедикта. К ужасу моих родителей, с тех пор я повадился пробираться на кухню. Иногда я жалел, что родился виконтом. Думаю, мне бы понравилось быть аптекарем. – Он вздохнул. – Полагаю, стыдно жаловаться на судьбу.

Может, и стыдно, но я не стал спорить. Мне тоже не хотелось быть никем иным, кроме как аптекарем.

– Успокоительное действует?

– Да, и очень хорошо. После него дядя Марин чаще всего вспоминает, кто я такой. Хотя больше всего ему нравится думать о старых временах. Я пытаюсь заставить его принимать отвар регулярно. В противном случае… ну, ты видел, что происходит.

За годы, проведённые с мастером Бенедиктом, я не раз помогал ему лечить пациентов с такой же болезнью. Мой учитель называл её старческим слабоумием. Посему я понимал, что дядя Симона видит многие вещи не такими, какие они есть. Тем не менее его крики об убийцах меня заинтересовали.

– Его, кажется, очень беспокоят какие-то убийцы? Это нормально?

– Да, – безрадостно отозвался Симон. – Старые слуги жили рядом с ним годами. Некоторые десятилетиями. – Он кивнул на Колетт, которая размешивала в кастрюле варево по рецепту моего учителя. – А те, кто здесь сейчас – Колетт, Реми и прочие, – ему не знакомы. Когда он запутывается, то думает, что мы убили всех остальных.

– А что на самом деле с ними случилось? – спросил я.

Симон пожал плечами.

– Ничего. Я обратился в суд и потребовал, чтобы их арестовали, но к тому времени они исчезли. Сбежали из города, наверное. Но клянусь тебе, Кристофер, если только они вернутся, я позабочусь, чтобы они болтались на виселице. Они ответят перед дядей Марином, а потом – перед Господом!

Симон сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

– Ладно. Давай отнесём ему лекарство.

Мы взяли кружку и поднялись в кабинет Марина. Большая стеклянная дверь на балкон была занавешена шторой, и в комнате царили полумрак и тепло. Стены были обиты тёмно-красными панелями из вишнёвого дерева, и здесь тоже висели впечатляющие произведения искусства.

В камине пылал огонь. Марин сидел перед ним в удобном, обитом плюшем кресле, потягивая бренди из хрустального бокала. Том и Салли расположились в таких же креслах подле него. Реми ненавязчиво ждал у дальней стены, делая шаг вперёд, только если пришло время вновь наполнить бокал Марина.

Похоже, бренди уже возымел определённый эффект, поскольку Марин надел бриджи и – говоря по-английски – рассказывал историю. Том согнулся пополам, рыдая от смеха. Салли приоткрыла рот.

– Вы всё выдумали! – выдохнула она.

– Клянусь тебе, – отозвался Марин. – Фермер уверял, что это единственный способ ликвидировать закупорку. И вот: у меня на голове утка, на меня нападают гуси, а рука моя по локоть засунута в коровью… – Он заметил кружку в руке Симона. – Я не буду это пить.

– Давай же, дядя, – сказал Симон. – Бенедикт говорит, что ты должен выпить.

– Хм-м. – Он смерил меня взглядом. – Кто ты?

– Это Бенедикт.

– Ты дурак, что ли? Бенедикт гораздо выше. И он вернулся в Лондон.

Я почувствовал облегчение, поняв, что притворяться больше не надо.

– Я ученик мастера Бенедикта, мсье. Кристофер Роу.

Глаза Марина вспыхнули.

– Кристофер? Бенедикт постоянно пишет мне о тебе. Садись же, садись! Выпей.

Реми подошёл, взял чистый бокал и налил бренди. Я сделал небольшой глоток. Крепкий напиток ударил в нос и словно огнём опалил горло.

Марин вернулся к истории о фермерском поле, а когда закончил – тут же начал новую, в которой участвовали кузнец, деревенская помещица и лось из Скандинавии по имени Карл.

Старик совершенно преобразился. Мы сидели целую вечность, прикованные к креслам, потому что Марин рассказывал и рассказывал – без конца. О волшебных путешествиях, о чудесных приключениях, о мрачных и коварных заговорах – в Париже, во Франции, во всём мире.

Нетрудно было понять, почему Марин Шателен так нравился моему учителю. Можно было сколько угодно долго находиться рядом с ними и не произносить ни единого слова в ответ. Он знал множество историй о тайнах и заговорах, которые так любил мастер Бенедикт. Он рассказывал ярко, живо, захватывающе – так, что ты начинал чувствовать себя участником приключения. А вспомнив письмо учителя, я понял, что, вероятно, многие из этих событий случились на самом деле.

«Величайшая загадка этой болезни в том, как она влияет на память. Твой дядя будет с полной ясностью помнить вещи, произошедшие много лет назад, но при этом позабудет, что он ел сегодня на обед».

Слушая истории Марина, мы засиделись гораздо дольше, чем я планировал. И мне стало неловко.

«У нас есть задача! – отчитывал я сам себя. – Важная миссия. Мы должны выполнять её, а не слушать увлекательные рассказы!»

Однако истории Марина захватили меня. А к тому же он был другом мастера Бенедикта. И я не мог заставить себя уйти.

Между тем Марин рассказывал нам о Фронде – неудавшемся мятеже против Людовика XIV, произошедшем пятнадцать лет тому назад. И я вдруг подумал: может, мы и не теряем время зря. Как-никак, Марин был ходячей энциклопедией французских заговоров.