Проклятие валькирии

Сиглауг плавно повернулась к нему — тихо звякнула связка ключей на ее поясе — окинула ледяным взглядом, который за многие зимы, что они прожили рядом, ничуть не потеплел. Все так же она ненавидела его. Все так же корила мужа за то, что соблазнился рабыней-южанкой и в нужное время не приказал ей избавиться от ребенка. Сделай он это, сейчас один из сыновей Сиглауг, возможно, был бы жив. Или, если умереть было его судьбой, погиб бы в сражении смертью воина.

— Он ушел к пристани, — небрежно обронила мачеха, догадавшись, зачем пришел Ингольв.

Он ничего не ответил и просто развернулся уходить.

— Почему из-за тебя одни беды? — догнал его вопрос. — Почему вместо того, чтобы идти следующим летом в поход на запад вместе с Фадиром, мой муж должен сейчас рисковать из-за какой-то глупости? Всего-то за то, что конунг сказал о тебе правду?

— Не все, что он говорил, было правдой.

— Тебе нужна была в женах его дочь? Которую ты видел тогда в первый раз? — Сиглауг снова обернулась и уставилась на него, сжав тонкие губы, отчего мелкие морщинки вокруг них проступили глубже.

— Нет. Но есть то, что не может стерпеть уважающий себя мужчина. Не я уговорил отца мстить Фадиру…

— Но ты не остановил.

— И не собираюсь. Как не собираюсь подвергать его лишнему риску.

Мачеха дернула уголком рта в подобии усмешки: не поверила. И случись что скверное, виноватым перед ней будет снова он. Да уже не привыкать.

Он все же вышел, не желая оставаться в дымном полумраке дома да еще и рядом с Сиглауг. Во все дни он старался избегать встреч с ней, не задевать своим видом ее чувств, и не раздражаться самому от надменности в ее взгляде.

Едва ступив за порог, заметил, что обычная беготня рабов во дворе стала будто бы быстрее. Появились воины хирда и, собираясь по несколько человек, обсуждали теперь что-то. Отделившись от самой большой гурьбы, к Ингольву подошла Мерд.

— Ты представляешь? Говорят, сегодня в Скодубрюнне придет настоящая вельва! Ее видели недалеко отсюда. Она уже останавливалась в соседнем одале** на ночь.

Девушка вдруг сжала пальцами его запястье, загородив свой жест от остальных спиной. И в глаза посмотрела с радостью и острой надеждой. Уж на что — лишь ей одной известно. Да, может, еще той вельве. Раз прорицательница уже близко, навалятся новые заботы на слуг — важную гостью нужно встретить, как подобает. Угостить щедро, обогреть у огня и предложить удобную постель. А уж она расскажет каждому, что его ждет в будущем. Хорошее, плохое ли — но предначертанное. То, от чего не уйдешь.

— Страшно? — Ингольв ободряюще улыбнулся Мерд. — Неизвестно ведь, что скажет.

Воительница тряхнула головой, явно храбрясь. Свою судьбу выслушивать надо достойно, даже если ничего хорошего от вельвы не услышишь.

— А ты? — она скользнула пальцами вверх по его руке.

И остро захотелось прижать ее к стене дома да нацеловать вдоволь. Сколько уж можно вокруг да около ходить?

— Зачем бояться того, что предначертано? Моя судьба, она только моя и есть. И узнать ее я не откажусь. Любопытно же.

Девушка только покачала головой и отпустила его. Ингольв поднял взгляд от ее лица вместе с тем, как гомон воинов стал громче. Радвальд и мужи из скодубрюннского шипслага***, что ведали в строительстве и обиходе кораблей, вошли в ворота. Конунг отрывисто дал им последние распоряжения и отправил восвояси. Словно почуяв его появление, из дома вышла Сиглауг, спустилась по небольшому пригорку к нему и что-то тихо сказала. Отец вскинул совсем не по возрасту седые брови и кивнул.

— Подготовьте все к встрече прорицательницы. Все, что ей может понадобиться, — донесся его голос. Он редко когда умел говорить тихо.

Мачеха подобрала подол платья и, ступая так же размеренно, словно боялась наступить в грязь, вернулась в дом. Казалось, она ходит очень неспешно, но неведомым образом хозяйка поместья всегда и везде успевала. Не оставались незамеченными все оплошности рабов, за что они немедленно получали наказание. Не оставалась непроверенной ни одна работа в стенах Скодубрюнне. Сиглауг уважали и побаивались все здесь, даже воины хирда, несмотря на то, что она никогда не повышала голоса.

И стоило ей только скрыться из виду, как во внутреннем дворе длинного дома закипела работа: принялись ставить помост для вельвы, с которого, после всех почестей, она и будет вещать каждому, кто пожелает знать свою судьбу.

Пока Радвальд не подошел, Мерд поспешила прочь с его глаз. С того дня, как конунг наотрез отказался брать ее в дружину для похода на Гокстад, девушка нарочно избегала встреч с ним. Как будто обида воспитанницы могла сильно его задеть.

— Как бы погода не испортилась раньше, чем мы рассчитываем, — подойдя, проговорил Радвальд и задумчиво проводил Мерд взглядом. — Вот же несносная девчонка. Иногда я жалею, что дал Альбину уговорить себя взять ее на двор.

— Взял бы ее в поход. Не так уж он опасен, — не слишком охотно вступился Ингольв за воительницу.

— Кто знает… Только Фригг известно.