Проклятие Византии и монета императора Константина

И все же самое интересное древняя «крепостица» приберегла на потом, выдала, так сказать, под занавес, когда зарядили проливные дожди. Именно тогда на одном из трех раскопов, работы на котором из-за недостатка рабочей силы шли с опозданием, была обнаружена обширная материковая яма. Мечта каждого археолога! И в заключительный день сезона из нее извлекли остатки поминальной стравы[11], что позволило Лобову предположить наличие в нижнем слое древнего погребения. Некоторые же предшествующие находки указывали на возможный скандинавский след.

Это был настоящий подарок для всех участников экспедиции, для Лобова и для предприимчивого Германа, умеющего из всего извлекать выгоду.

По возвращении экспедиции в Новгород бизнесмен пригласил целую армию журналистов, которые блестяще сделали свое дело. Герман как меценат получил налоговую амнистию, а Дмитрий Сергеевич, мгновенно превратившись в телезвезду, стал хлопотать о продолжении работ.

* * *

С самого утра у кухонного навеса нетерпеливо топтался Казимир – так в лагере прозвали деревенского козленка. Бывший на вольных кормах, он каждый день наведывался к археологам, которых искренне полюбил, в особенности повариху Ниловну. Готовила Ниловна неважно, главный ее принцип был «чтоб посытнее», но козленку очень даже нравилась ее стряпня. Ну а где, спрашивается, взять хорошую повариху?! Лобов и такую-то нашел с трудом. Добродушная толстушка Ниловна была из местных, но гордых, согласилась не сразу. «Ну, разве что рядом и на работу далёко не мотаться…» – подумав, ответила она Лобову, который страшно обрадовался, что теперь от дела никого отрывать не придется. И вообще, чтобы укомплектовать экспедиционный штат, ему как начальнику пришлось побегать. Одно дело центр Новгорода, и совсем другое – раскопки на краю Земли. Школьников так далеко не отпускали, а студенты, в особенности москвичи, ненадежные кадры.

– В конце концов макароны с тушенкой испортить сложно, – миролюбиво говорил Лобов своему заму и давнишнему приятелю Севе Архипцеву.

– Сложно, но можно, – отвечал тот, скармливая очередную порцию поварихиной стряпни своей овчарке Дине.

Архипцев, в отличие от всеядного начальника, был большим любителем вкусно поесть, кроме того, он недавно женился, и женился не просто так, а на шеф-поварихе одного из лучших ресторанов Новгорода. Как следствие – философия гурмана и десять килограммов лишнего веса. В прошлом сезоне Сева лично контролировал работу кухни, впрочем, не без ущерба для дела.

Что же касается овчарки Дины, то она тоже не являлась в лагере новичком – год назад Сева уже брал ее с собой, якобы для охраны. Хотя какая там охрана! Ни о чем таком жизнерадостная, любвеобильная Дина даже не помышляла. А стоило ей увидеть козленка, как у нее тотчас проснулись самые нежные материнские чувства. Дина, видно, решила, что Казимир – собака, а тот не возражал. Так вместе, неразлучной парочкой, они и слонялись по лагерю от завтрака до обеда и от обеда до ужина.

Говорят, что животные на раскопе – хорошая примета.

– Дмитрий Сергеевич, Мить, ты бы это… поговорил со своей протеже, с Ниловной то бишь. А то перед Бьорном неудобно. Иностранец все-таки… Может, я сам бы чего приготовил? Ну, борщ там или солянку! – уже на второй день после приезда начал зудеть Архипцев.

– Тоже мне клуб любителей высокой кухни! Отдельное меню для иностранца! Он что, за борщом сюда приехал?! – строго отрезал Лобов, не одобрявший суету, поднявшуюся из-за приезда шведского археолога.

Надо сказать, что Дмитрий Сергеевич, получивший от своей бывшей ярлык «размазня», был таковым лишь в делах семейных. Во всем, что касалось работы, он проявлял завидную твердость, иногда даже суровость. Лобов знал, что экспедиция – это прежде всего дисциплина. Все приехавшие сюда люди разные, у каждого свой характер, свои привычки. В замкнутом пространстве полевого лагеря могут начаться конфликты, от которых пострадает дело. Чтобы этого избежать, каждый обязан подчиняться общим правилам. И никаких исключений, никаких там отдельных меню! Мечтаешь о паровой осетрине? ОК. Лови, готовь, но не в ущерб делу, ради которого все собрались.

Впрочем, сам шведский археолог Бьорн Свантесон (комично, что он был однофамильцем Малыша из сказки Астрид Линдгрен) ни о чем таком даже не помышлял. Он вообще производил впечатление человека абсолютно непритязательного. Сдержанный, немногословный, Бьорн являл собой образец типичного викинга: высокий, мускулистый, белозубый, с длинными рыжими волосами и рыжей бородой. О своем желании приехать в Торново Бьорн заявил еще осенью после шумихи, поднятой в прессе. Его, разумеется, привлекли находки с «варяжским следом». Свантесон представлял один частный европейский археологический клуб, за плечами у него был солидный опыт, внушительный послужной список – он побывал практически везде, где только был замечен «варяжский» след.