Проклятие Византии и монета императора Константина

Но Аля даже не взглянула в ее сторону, похоже, на ворчание матери у нее выработался иммунитет.

– Возможно, обе женщины были причастны к каким-то махинациям с незаконной продажей предметов искусства… – предположил Торопко. – Напрашивается вопрос: если это убийства и обе жертвы действительно связаны с «Галеоном», то почему убиты именно сейчас, через столько лет. Почему убийца не расправился сначала с Анной Жарко, которая страну не покидала, а убил обеих именно теперь и, заметьте, в короткий промежуток времени.

Алевтина вскочила из-за стола:

– Потому что он был на зоне и только недавно откинулся!

– Это уже ни в какие ворота не лезет! Аля, где ты этого нахваталась! – возмутилась мать.

– Нет, Елена, ваша дочь высказала очень разумное предположение! Оно как раз вполне объясняет причину отсроченного убийства, – вступился за девушку Торопко. – Аля, с такими способностями тебе надо не на исторический, а в школу МВД поступать!

Девушка просияла:

– Вы ведь подполковник, Валерий Петрович? Тогда вы, как старший по званию, можете позвонить этому капитану Неверову, у папы есть его телефон, и сообщить ему все, до чего мы тут вместе додумались, а заодно выпытать всякие другие детали.

Лена громко вздохнула и закатила глаза.

– Идея хорошая, но трудновыполнимая. – Торопко усмехнулся. Аля ему была симпатична, ему нравилась ее непосредственность, живость… Глядя на нее, он вспоминал свою дочь и грустил, что та уже выросла и живет отдельно от родителей.

Плетеное кресло под Валерием Петровичем отчаянно заскрипело, видно, он снова прокручивал в голове эту историю с убийствами:

«Да, именно в таких совпадениях может скрываться зацепка».

11. Землекопы

Радуясь неожиданному приработку, деревенские мужики копали на совесть. Они буквально вгрызались в землю, привычно орудуя то лопатой, то киркой. Работали молча, лишь изредка переходя на крепкое матерное словцо. В их речи мат звучал как нечто само собой разумеющееся, легко, почти воздушно. Мария Геннадьевна на это даже внимание обращать перестала. Но вот смотреть на то, как земля, камни, а среди них и кости животных, и керамические обломки неудержимым потоком летят на-гора в отвал, она не могла.

– Товарищи землекопы! Внимательней копайте! Керамика может о многом нам рассказать! – говорила Маша, стараясь объяснить им важность поставленной задачи, потом собирала мелкие обломки горшков, пересчитывала и ссыпала в особые мешочки. В конце дня их полагалось относить в командирскую палатку. – Вот, например, кочевники делали горшки с острым дном, потому что в степях они ставили их прямо в костер, и такой горшок хорошо держался среди камней. А у вас в избах, как и тысячу лет назад, горшок всегда делали с плоским дном, чтобы ставить его на под печи. К тому же керамика еще и прекрасный датировочный материал!

Но ее объяснения помогали слабо. Маше все равно приходилось то и дело останавливать работу. А все потому, что, в отличие от студентов, которых в институтах все-таки кое-чему научили, деревенские мужички наотрез отказывались понимать, что значит «разбирать землю». И когда в ней попадались какие-то предметы, они их не замечали вовсе. В их представлении находкой могло быть только нечто золотое, а не какая-то там ржавая железяка.

– Что вы делаете, Николай! Это же ланцетовидный наконечник стрелы! – повышала голос Мария Геннадьевна, обращаясь к самому упертому землекопу и самому бойкому среди мужиков.

Николай, или Кольша, был у них за главного – крепкий, жилистый, с неизменно красным обветренным лицом и соломенными волосами.

Отобрав у него наконечник, Маша старательно нанесла место находки на план:

– Коля, вы неправильно копаете! Тут не скорость важна, а тщательность. Иначе у нас все находки в отвале окажутся!

Кольша, а вместе с ним и другие землекопы, понуро кивали, но на их лицах читалось одно: «Хорош заливать! Что мы – дураки, не понимаем, что вы тут золото ищете!»

Как-то раз терпение у Марии Геннадьевны лопнуло, и она завопила на них что было сил:

– Вы это назло мне делаете?! Комья земли надо разбивать и просматривать! Про-сма-три-вать!!! – Ее голос предательски сорвался на визг.

И тотчас рядом, точно из воздуха, возникла Тася. (Гронская почему-то не любила, когда к ней обращаются по отчеству, даже для Маши, которая была чуть не вдвое младше нее, исключения не делала.)

– Не стоит так нервничать, Машенька. Ранние морщины появятся, – тихо произнесла та и, подозвав к себе всех землекопов, и студентов, и деревенских, по-новому разбила их на пары, исходя из принципа «город – деревня»: мужички копали, а студенты разбивали землю ножами на мелкие комочки, просматривали и расчищали ее кисточками.

– Если кто-то устанет, то поменяетесь.

– Справедливо! – благодарно кивнул Денис, стирая со лба пот, перемешанный с черной земляной пылью. И он, и студенты с непривычки очень уставали от земляных работ. В конце дня руки, ноги гудели, и они еле добирались до палаток.