Проклятие визиря. Мария Кантемир

Она хотела посоветоваться с отцом, но он отмахнулся — «что хочешь, то и делай» означал его жест.

И Мария решилась на этот чувственный и непривычный для русских танец.

Вся она должна быть в зелёном — блестки и подвески, прозрачное покрывало, широкие прозрачные шальвары, сверху тяжёлая не то юбочка, не то просто россыпь камней, сверкающих и переливающихся.

А руки — все пальцы в кольцах, от каждого колечка идёт золотая цепочка, и все они сходятся на браслете — словом, всё так, как в султанском гареме.

Чем больше блесток, камней, драгоценностей и просто сверкающих монеток, тем лучше — пёстрый наряд и этот почти открытый живот...

Сколько всего надо было успеть: и подготовить музыкантов, и обшить девушек, участвующих в танцах, и даже маленькому Антиоху сшить настоящий молдавский наряд, яркий, красочный, необычный...

На дворе стояла тёплая весёлая осенняя пора — ещё не зарядили нудные скучные дожди, ещё только начала кое-где желтеть и осыпаться листва, и Мария решила, что весь этот праздник надо устроить под открытым небом: и само небо, если оно чуть темнее голубого, да ещё и вечерние факелы, лампы и свечи послужат прекрасным обрамлением задуманного ею, а великолепно сервированный стол нужно накрыть под деревьями сада, который она холила уже много лет...

Пётр, как всегда, приехал не один — орава его сподвижников, друзей и собутыльников сопровождала его: он не любил одиночества, не выносил, если никого не было рядом, и оттого постоянно приглашал к себе вельмож, узнавая их мысли и чувства во время пиров и попоек, потому что всегда был трезв, сколько бы ни выпил, — его могучая натура выдерживала целые ведра медов и вин.

Катился рядом с высоким Петром Толстой, катился, словно наливное яблочко по блюдечку, тихо, спокойно, благостно — умел сделать мину Пётр Андреевич, умел быть полезным и в минуты веселья и в минуты самых больших переживаний.

И Пётр поручал Толстому такие дела, за которые не каждый бы взялся, да и не каждый выполнил бы всё в точности, как сказал царь.

Мрачноватый адмирал Апраксин и тут не изменил своей серьёзности, у него не было веселья во взгляде, он всегда выглядел озабоченным и хмурым.

Другие тоже выглядели не слишком весело: не очень-то знатный приём, хоть и у князя, хоть и у бывшего владетеля молдавского — кто он теперь, разве что книжный червь, постоянно корпящий над своими работами, которые, правда, знают во всей Европе.

«Но учёными нас не удивишь — все они высокомудры, заумны, и говорить с ними одно беспокойство: чуть отступил от житейской темы, и вот уже понеслась тирада...»

Думалось так многим, но Пётр приглашал и приглашал, и потому отказываться от такого приглашения было невыгодно да и опасно...

Вся толпа гостей ввалилась в просторные сени, сразу заполнив их шумом, гвалтом.

Мария и Кантемир стояли на верху лестницы, поджидая гостей.

Дмитрий Константинович поспешил вниз, чтобы встретить царя, и Мария стала степенно сходить по лестнице, держа в руках огромный серебряный поднос, уставленный орехами, сладостями, кувшинами с вином и глиняными кружками.

   — Отведайте молдавского, — повторяла она, и гости столпились вокруг неё, пробуя на вкус терпкое, слегка кисловатое, но такое ароматное вино.

Защёлкали орехами, закусывали сладкими булочками.

Пётр подошёл, когда уже почти всё было выпито и съедено.

Полыхнули навстречу ему два зелёных пламени, и он быстро выпил из глиняной кружки, бросил в рот орех и густо произнёс:

   — Да ты, оказывается, красавица!

Она так и вспыхнула вся: заметил, всё-таки заметил, а может, это просто дежурный комплимент?

   — Очень вам благодарна за комплимент, — небрежно ответила она, — я уж думала, всё, не помнит меня государь, не узнал...

Он вгляделся в её сияющие зелёные глаза.

   — Дилорам... Кто ж забудет такую славную викторию?

   — И я помнила, — пробормотала она, снова выдвигая вперёд почти пустой поднос — с кувшином вина и одной кружкой.

Но он больше не стал пить, спокойно утёр свои кошачьи усы рукавом кафтана и оглянулся на гостей.

Все столпились у входа в дом и в палаты, а Кантемир уже звал всех в сад, к столу.

   — Свидимся ещё, — бросил Пётр Марии, быстро повернулся и ушёл вслед за остальными гостями.

На застолье Мария не присутствовала — у неё было много приготовлений к сегодняшней пляске, но изредка она взглядывала на длинный стол, накрытый под деревьями, отмечала, что гости хвалят убранство — расшитые белые полотенца, разноцветные ленты, обвивающие зелень деревьев, тоже разнообразившие обстановку.

А уж полосатые и чёрные молдавские ковры, тканные на ручных станках и брошенные на землю под ноги гостям, и вовсе придавали всему собранию родной, молдавский вид...

Екатерина сидела вместе с Петром, пила, как обычно, много и ела жадно, но кидала кругом взгляды, рассматривая всё, что приготовлено было для украшения дома и сада.

Острые молдавские блюда вызывали у гостей жажду, и только теперь смогли и сам царь, и Екатерина оценить молдавские вина, утоляющие жажду, слегка кисловатые и терпкие.

На столе стояли небольшие бочонки с вином, и, отвернув кран или вытащив пробку, можно было цедить это вино в кружки.