Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери!

Я дурно спала и недавно притрагивалась к мраку, потому и мутило. Наверное.

– Не боишься, что в зубах застрянет? – ехидно профыркала Тейка, сидевшая по другую сторону от меня.

Они вечно перебрасывались остротами, используя меня как разумный буфер. Не сиди я между двумя наследницами знатных родов, те бы каждый раз выходили с занятий со сломанными ногтями и выдранными клочьями волос. Я с этой ролью давно смирилась, но сегодня она давалась нелегко.

– А я по кусочкам слопаю, – Килира дэс Морган облизнула губы и поправила пышную гриву медных волос.

Нет, не из-за мрака меня подташнивало.

– Не для тебя ягодка зрела, – задрала голову Лети, сидевшая на нижнем ярусе.

– А это у ягодки надо спрашивать, – пожала плечами ее извечная соперница.

Ягодка чертила… Тьфу! Рэдхэйвен чертил на мерцающей символами доске какое-то заковыристое плетение, которое должно было защитить нас от «Проклятия мгновенной старости».

А он и впрямь потрудился вспомнить программу третьего курса! Начал ровно с того места, на котором остановился Мюблиум. И, стыдно признать, объяснять у него получалось ловко. Даже мне многое стало понятнее из того материала, который раньше никак не давался.

Я с любопытством следила за движениями загорелых пальцев, губкой впитывая новые знания. И от его вибрирующего, чуть хрипловатого тона, аккуратно вкладывавшего информацию мне прямо в уши, предмет становился еще интереснее.

Я старалась не отвлекаться на бубнящих соседок, решавших, откуда лучше начинать поедать магистров – сверху или снизу. И стоит ли их предварительно связывать, чтобы проклятье не наслали.

Игнорируя шум, следила за резкими взмахами ладоней Рэдхэйвена, вычерчивающего схему. От его запястий по рукам тянулись выразительные вены, опутывая кожу до локтей и убегая под закатанные рукава.

Я зачем-то вспомнила свои, черные, жгучие, те, что в парке появились. Задумчиво потерла шею. Разве это возможно – из человека Тьму высосать?

– Интересно, что там у него под рубашкой, – прошептала Килира, и меня чуть не вывернуло прямо на конспект. – Умираю, как хочу узнать, гладкая у него грудь или с волосками. Эв, тебе дурно?

– Прекр-расно все, – помотала головой, загоняя горечь обратно в горло. – Кили, ну какая, к гхаррам, разница, насколько преподаватель лохмат?

– Интересно! – она пожала плечами и мечтательно закатила глаза. – Я же только посмотреть. Пощупать. А там как пойдет…

Ох, что-то мне совсем поплохело! Вовсе не потому, что представилось, как дэс Морган съедает королевского мастера, отхватывая зубами куски посочнее. Я много чего повидала, так вот это не самое страшное.

Но то, что я откуда-то точно знала, что гладкая… И очень, очень горячая, как сердце пламенного Керракта… Вот это настораживало. Подобной «бесценной» информации в моей голове быть не должно.

Но она там есть.

– Ламберт, тебе бы к Граймсу, – участливо посоветовала Иллона с нижнего ряда. – Ты белая, как скатерть. А ты, Кили, забрось пустые надежды. Он с Ее Величеством роман крутит.

– Ой, мало ли что пишут в «Вестнике»! – взвилась Килира обиженно. – Эта Дафна Мэтьюз-Грейс та еще выдумщица.

– У меня точные сведения. Разве не знаешь, кем мне приходится Ее Величество?

Едва ли в академии остался человек, который не знал, что полненькая Иллонка – троюродная племянница коронованной особы. Так часто она об этом всем напоминала.