Проклятия Градерона

Балиан круто развернулся. Перед ним, загораживая выход, стоял Таранос. Он совсем не выглядел испуганным: руки сложены на груди, лицо спокойное, на губах застыла улыбка.

– Именно, – прошипел Балиан, тоже не сдержав улыбки – сложно было скрыть радость оттого, что перед ним, наконец, виновник всех его злоключений, который, к тому же, не собирается бежать сломя голову.

Таранос смерил его насмешливым взором. Балиан ответил ему взглядом, полным ненависти. Оба врага были уверены, что видят друг друга в последний раз.

Балиан было рванул к нему – ему не хотелось тратить время. Но Таранос взмахнул рукой, на которой красовались два кольца, и путь ему преградили ледяные шипы, вырвавшиеся прямо из пола. Балиану удалось увернуться от них.

– Показушник, – он ударил мечом по первому попавшемуся ледяному изваянию. – Твои магические штучки тебя не спасут!

– А ты довольно спокоен для мальчишки, которого загнали в ловушку, – ухмыльнулся Таранос.

– Ты сам себя загнал в ловушку, ублюдок!

Балиан хотел снова броситься в атаку, но его обледеневшую руку пронзила боль – как всегда, внезапно. Но приступ был куда сильнее предыдущих. У него потемнело в глазах, он почувствовал, что недалек от обморока. Но врожденная гордость взяла свое. Балиан твердо стоял на ногах и всеми силами старался не выказать ни одного признака боли. В этом ему помогала безграничная ярость к Тараносу. Он не мог проиграть ему! Не мог позволить ему причинить себе вред… Если Таранос увидит, что он неспособен сражаться, градеронский предатель немедля подло воспользуется этим и убьет его. Но пока у него было желание играть с ним, как кошка с мышкой, у Балиана имелся шанс потянуть время, как это ни унизительно.

Он сделал шаг в сторону, к ледяным шипам, притворяясь, что примеривается к расстоянию, разделяющему его и Тараноса. На деле же его глаза почти ничего не видели, они слезились от ужасной боли, и отошел он только затем, чтобы Таранос не видел, как дрожит его рука, сжимающая меч.

– Ты правда так думаешь? – Таранос упивался собственным величием, ему и в голову не пришло, что с Балианом что-то не так – его внезапно изменившееся лицо он принял за осознание того, в какую ужасную опасность он попал. – Ты обречен, Розенгельд! – он расхохотался. – Твои братья далеко, и никто тебе не поможет… Я убью тебя своими собственными руками. Конечно, я предпочел бы разделаться лично с твоим отцом, а не с тобой, но раз уж не судьба…

Боль беспощадно мучила Балиана, ему показалось, что легче отрезать себе руку, чем продолжать терпеть этот ад. С трудом заставляя разум действовать, он приложил неслушающуюся руку к ледяному шипу. Хоть его пальцы и сковывал лед, рука все еще была чувствительна к температуре и прикосновениям. Холод должен был хоть немного унять боль.

Немыслимым усилием воли он заставил себя улыбнуться Тараносу.

– Ты думаешь, это была случайность? Да, его убил не ты! Плевать, что ты был причиной… Его убил не ты. И меня ты не убьешь. Хочешь знать, почему?

Таранос посмотрел на него с некоторым подозрением. Что-то в словах Балиана насторожило его, и он не стал преждевременно высмеивать его реплики. Надо сказать, он вообще воспринимал ситуацию гораздо спокойнее, да и торопиться ему было некуда. Таранос был более чем уверен в себе и бесконтрольной ненависти к Балиану не испытывал. Он его раздражал еще с той поры, когда он встретил его ребенком: тогда Балиан храбро заслонил собой Кристиана и Юана, и Таранос впервые узнал, что его кольцо преследователя по каким-то причинам не действует на этих братьев. Но о безудержной ярости, которая снедала Балиана, говорить пока не приходилось. Таранос хотел его убить в первую очередь потому, что он постоянно мешал его планам. Во вторую – из мести или, скорее, из злорадства. И в третью – потому что это могло вывести из строя Кристиана, Хранителя Ключей.

– О чем это ты? – спросил Таранос с кривой усмешкой.

Лед на руке Балиана вдруг стал много тяжелее, чем раньше. Послышался странный хруст. Но боль отступила. Балиан почувствовал чудесное облегчение и расхохотался.

– Потому что ты никого не можешь убить! – он не без труда (зато безболезненно) поднял меч и указал им на Тараноса. – Арес написал это в золотом пергаменте еще десять лет назад!

Новость была неожиданной для Тараноса. Он оторопел, потом стиснул зубы от злости: у него не было причин не верить Балиану, по крайней мере, в этом вопросе. Такая глупость была вполне в духе Ареса, который бесился из-за каждого убийства в Дилане и не хотел кардинально менять мироздания, смиренно мнив себя простым смертным, что постоянно выводило из себя Тараноса и очень скоро разрушило все его планы касательно золотого пергамента. Таранос спешно прокрутил в памяти последние годы. Действительно, прошло поразительно много времени с того момента, как он в последний раз лично убил человека. Даже когда он сбежал из Градерона, от его руки не пал никто.