Проклятое наследство

Майор онемел. Хотел что-то сказать, но голос не повиновался ему. Сама абсолютно сбитая с толку (каким это чудом счет вырос на сто лишним тысяч?), я тем не менее, не смущаясь, агитировала дальше.

— Вы можете их посадить, — контрабанда, конечно, преступление, никто не спорит, но где здесь вы усмотрите нанесенный обществу вред? Совершайся лишь такие преступления, то-то оперилась бы Народная Польша! Обратите, пожалуйста, внимание, контрабанда велась исключительно для приумножения материального благосостояния отчизны, пострадавших не имеется, а виновники не сознались только из скромности. Если вам очень необходимо, они сознаются. Экономическая выгода предприятия не вызывает сомнений, и на вашем месте я бы ничего капиталистам обратно не отсылала, валюта нам нужна...

К майору наконец вернулся голос.

— Помолчите, ради бога! С вами с ума можно сойти! И вы еще меня убеждаете, что они...

Я послушно замолкла. Майор явно пришел в себя.

— Итак, вас нужно понимать следующим разом: контрабанда валюты в количестве свыше полумиллиона долларов произведена для увеличения капитала путем финансовых операций и пересылки всего капитала с прибылью обратно?

— Ну конечно же! Что-то в таком роде.

— И мне следует всему этому верить?

— Можете не верить, ваше право. Но доказательства черным по белому: семьсот шестнадцать миллионов... прошу прощения, тысяч. Кроме того, вы осведомлены, что частями в государственную казну пересылались более мелкие суммы, дабы не возникло недоразумений и сразу было понятно: речь идет о благе отечества.

— Вишневский... — глухо произнес майор.

— Именно, Вишневский. Обращаю ваше внимание также на одну мелочь. Перевели в Национальный банк всю сумму. Могли переслать меньше, ведь ни вы и никто иной не знаете, сколько пошло контрабандой. И доказательств никаких.

— А каковы же доказательства, что выслано все?..

— Если сомневаетесь, можете проверить. Вам охотно сообщат номер счета... пардон, не номер, а пароль. Пошлите кого-нибудь в Швецию узнать, не осталось ли чего...

Майор глубоко вздохнул, помолчал, оттолкнулся от стола и начал качаться на стуле. Видимо, потрясение миновало, он окончательно пришел в себя.

— Порядок. Признаюсь — вторая половина преступления действительно несколько необычна. Хотелось бы, правда, знать, откуда извлекались доллары для контрабанды. Быть может, соблаговолите объяснить?

— Не могу.

— Почему?

— Не знаю. Мне казалось, знаю, а выяснилось, нет. Они сами все объяснят.

— Они — это кто?

— Пани Маковецкая, к примеру.

— А не пан Тарчинский?

— И пан Тарчинский тоже. Мне все равно кто.

— И пан Ракевич?

— Нет, пан Ракевич не занимался контрабандой...

— Ага, пан Ракевич не занимался... А что делал пан Ракевич?

— Не знаю. Возможно, помогал ценными советами? Пан Ракевич — человек деловой...

— А вы и в самом деле задались целью всячески затруднять следствие? Нормально поговорить уже не в состоянии?

Я поколебалась, подумала и решила говорить правду.

— Не в состоянии. То есть охотно поговорю с вами, а показания давать отказываюсь. Я невиновна прямо-таки до омерзения, мне не вменить даже пустяка, могу вообще не отвечать. Свидетелем ни разу не была, собственными глазами ничего не видела и до конца всей аферы знала меньше, чем вы. Придумывала всякие глупости, одно время подозревала, что пан Ракевич убийца. И каюсь — не раз своими домыслами ввела вас в заблуждение. Скрывать было нечего, доказательств никаких не имела. Короче говоря, от показаний отказываюсь. Но с глазу на глаз могу вас заверить: источник контрабандного дохода ни за что в мире не сознается в том, что пострадал, следовательно, контрабандисты тоже не признаются. И что дальше? Предположим, я скажу, что валюта украдена у пана Дромадера, проживающего на улице Рощинского. Пан Дромадер категорически откажется, грабители тоже, меня там не было, дошли слухи, слухи, как всегда, вилами по воде пишутся. И что вам даст мое пылкое воображение?

— Ничего, — признал майор. — Насчет контрабанды... Меня вообще эта дурацкая контрабанда абсолютно не касается — не по моему ведомству. Меня интересуют все, причастные к преступлению. Непосредственно и косвенно, все равно. Вам разъяснить или сами понимаете?

— Хорошо бы... — заколебалась я, — у меня предложение...

Майор перестал качаться и посмотрел вопросительно.

— Во всех детективных романах под развязку ведущий следствие герой собирает всех подозреваемых, порой и преступника приглашает, и рассказывает всю историю. Преступник бледнеет, падает замертво или выпрыгивает в окно и тому подобное. Я предлагаю сделать наоборот.

— То есть? Падать замертво или выпрыгивать в окно придется мне?

— Нет, я изложу, как, на мой взгляд, все произошло. А вы меня поправите. Тут и разные люди выявятся...

Майор посмотрел на меня с большим интересом.

— Согласен. Попробуем.

— Только одна мелочь... — Я снова заколебалась. — Убийцу вы поймали?

— Это, значит, кого?

— Ну, Пежачека...

Майор помолчал.

— Вы догадались?

— Догадалась...

Он о чем-то поразмышлял. Глаза у него заблестели, майор поднял телефонную трубку.